— И что теперь? — спросил молодой маг, уже обращаясь к учителям. Вид Козловича и Петровича его не смутил. Видимо, нечто подобное Максим и ожидал увидеть.

— Стяжатели добились своего, — негромко ответил Якут, размышляя — Что из этого выйдет, мы узнаем со временем. Я могу лишь сказать, что теперь всем нужно держать ухо востро. Насколько я понял, патриарх перепрыгнул через ступень ранга и стал владыкой. Одним из немногих в нашем мире.

— Ты не п-п-прав, — вмешался Петрович, закончивший изучать «воздух» в Чертовом Ущелье. — Он не владыка.

— Разве? — удивился Якут. — По всем признакам мне казалось, что…

— Он гораздо сильнее. По моим прикидкам это первый маг в мире, которые выше всех имеющихся категорий. И самое тревожное, его сила будет расти.

Весна пробежала легкой походкой, испуганно озираясь, и сразу же уступила место лету. Точнее на дворе был лишь май, но солнце грело так сильно, что все ученики за какую-то неделю забыли про куртки и теплые кальсоны. Один только Мишка еще не торопился переодеваться. У ведьмаков и ведьм шел практический курс по травничеству, поэтому они дневали и ночевали в лесу, где в оврагах еще притаились остатки зимы в виде рыхлого грязного снега.

Природа окончательно проснулась, призывая к жизни все вокруг. Но у меня на душе напротив, было тяжело как никогда. Книга открыта не мной, сила Древних попала в чужие руки. Стяжатели, в лице Уварова, одержали верх. И пусть вроде ничего страшного не произошло: стены школы продолжали стоять, учителя вдалбливать нам в головы магические премудрости, а конец учебного года для многих мог показаться пострашнее появления волшебника вне категорий, я подозревал, что скоро мы еще услышим о высокородном. Не для того он все это делал, чтобы теперь отсиживаться.

Что до Кати, наши отношения само собой не улучшились. После всего произошедшего нельзя было бегать друг от друга и дальше, однако поговорить нам удалось лишь через пару недель. Зыбунина подкараулила меня перед тренировкой.

— По-прежнему отрабатываете нападения в тройке на Якута? — спросила она.

— Думаю, нам всем в ближайшем будущем пригодится владение боевой магией, — огрызнулся я.

— Я не прошу тебя понять меня. Но я не могла поступить по-другому. Я ответственна за ковен.

— Для тебя жизни десятков ведьм важнее, чем тысячи людей? Ты знаешь, что теперь может сделать Уваров?

Катя буквально прожгла меня взглядом зеленых глаз.

— Чьи это слова, Максим? Якута? Или Козловича?

Я смутился. Наверное, потому, что о психопатичности Уварова узнал как раз от наставника. Они где-то пересекались очень давно, как сказал Якут: «в прошлой жизни». Хорошо, что Катя не стала дожидаться моего ответа. Потому что его и не было.

— И да, Максим, для меня жизнь десятков ведьм, моих ведьм, действительно важнее множества незнакомых людей. Ты просто не понимаешь, что такое семья.

Я постарался не реагировать на последнюю фразу, хотя она меня и покоробила.

— Но Уваров…

— Забудь эту фамилию, — стальным голосом сказала Катя. — Если хочешь жить, выбрось его из головы. Он не тронет тебя, если ты не встанешь у него на пути.

— А что, если это он перейдет мне дорогу?

— Старайся сделать так, чтобы этого не случилось.

Катя поняла, что разговор у нас пошел совершенно не по тому сценарию, на который она рассчитывала. Мы добрались до кромки леса, где Зыбунина остановилась.

— Мое отношение к тебе не изменилось. Если тебе нужна будет помощь, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Ты меня предала! — в сердцах бросил я.

— Нет, — спокойно ответила Катя. — Я тебе ничего не обещала. И никогда не сделала бы то, что тебе навредило. Знаешь, почему ты не сказал слова о предательстве друзьям?

Я промолчал.

— Лишь потому, что ни у Миши, ни у Димы ничего не получилось. Думаешь, никто из них не отдал бы Книгу Уварову?

На этом наша беседа была закончена. А дальнейших попыток поговорить Катя не предпринимала, продолжая сидеть отдельно на галерке. Наверное, в чем-то она была права. И Байков, и Максимов также вели переговоры с Уваровым за моей спиной. Но было еще кое-что. В отличие от Зыбуниной, друзья чувствовали вину. И искренне раскаивались. Катя же считала, что все сделала правильно.

— Я одного не понимаю, — рассуждал позже вслух Рамиль.

— Разве только одного? — удивился я. — Мне казалось, для тебя большая часть школьной программы одно сплошное непонимание.

— Ой, Макс, заткнись ты уже. Я вот о чем, если Уваров говорил, что он сможет вернуть отца Димона к жизни, значит, действительно есть какой-то способ это сделать?

Я тоже об этом думал, хотя Байкову ничего и не говорил. Если уж высокородный догадался как «расколдовать» отца Димона от его же чар, то и мы сможем. Теоретически. Надо лишь хорошенько подумать.