— Бери самый большой.

Наставник пристально смотрел на меня. Казалось, ослушайся я, так сразу же приложит чем покрепче. Замечательно. Рука затряслась, точно на нее кто-то повесил пудовую гирю. Вот тебе и не нервничаю. Молодец Якут!

Чтобы немного успокоится, я вспомнил слова Мишки. Эти кристаллы не дают силу. Лишь провоцируют оболочку для ее роста. Таким образом, если я действительно стал Ремесленником за этот год, рядовая инициация не сможет меня занизить. Надо просто делать все спокойно и собранно.

К тому же, раз Якут сказал, значит, в его словах был определенный смысл. Большой, так большой. Пальцы с трудом ухватили бугристый кристалл и подняли его над пьедесталом. Сила стала просыпаться, постепенно стекаясь в сверкающий предмет. Сначала подобно тоненьком ручейку песка в пустыне под лапой ящерицы. Но с каждой секундной мощь ее возрастала. И вот уже бурный селевой поток, сметающий все на своем пути, обрушился на кристалл.

Не стало школы, неба, земли. Я очутился в пустоте, где не было ни малейшего лучика света. Лишь в отдалении ворочалось что-то большое, знакомое, недовольное. Считающее себя обманутым. А потом меня выкинуло обратно и сила стала возвращаться еще быстрее, чем заполняла кристалл.

Я не сразу понял, что губы дрожат в слабой истоме, а из меня вырывается довольный стон. Усилием воли удалось взять себя в руки. Обернувшись, я с облегчением заметил, что никто не смеется над моей слабостью. Скорее наоборот, лица учеников были предельно серьезны. Мне на плечо легла тяжелая рука Якута, провожая к уже прошедшим инициацию. А в спину прозвучал его же голос.

— Подмастерье!

Вердикт был настолько неожиданным, что я остановился на полпути. Учители возбужденно зашептались, точь-в-точь как встревоженные школьники, а мои одноклассники лишь стояли с разинутыми ртами. Только Рамик радостно показывая мне большой палец и толкал в плечо Тусупбаева. Будто мое внеранговое повышение было заслугой нашего татарского мага огня.

— Ну ты, Макс, даешь…

— Поздравляем.

— Молодчина.

— Ты вообще как это сделал?

Как только закончилась инициация, меня облепили со всех сторон. Не все, конечно, ремесленник-Куракин со своими аристократами пренебрежительно фыркнул и отправился в комнату. Зато его пассия подошла и что-то даже шепнула. Не понял что, если честно, гвалт стоял невообразимый.

— Все, все, расходимся, не толпитесь, — сказала Елизавета Карловна, — готовьтесь к Черному Балу. Тусупбаев, если опять придешь испачканном костюме, тебя не пустят. Поздравляю, Максим.

— Первый подмастерье за полвека, — с некоторой долей зависти сказал Мишка-специалист.

Позже я стал замечать, что так смотрит каждый второй. Только если у Максимова зависть была белой, у всех остальных заметно темнее. Благо, всеобщее возбуждение относительно моей скромной персоны к обеду сменилось другой темой. Завтрашним балом. Домовые принесли нам одинаковые костюмы, а девчонки бегали по коридору с какими-то булавками и брошками. Ведьмы выращивали цветы на платья, артефакторы украшали себя переливающимися драгоценностями, волшебницы создавали иллюзии. Даже Матвеева, ставшая куратором у первого курса, забежала к нашим девчонкам, чтобы дать несколько ценных советов.

— Столько шума из-за ничего, — меланхолично заметил Рамиль.

— Не скажи. Для девочек Черный Бал гораздо важнее Белого. Потому что их приглашают пацаны, — ответил Мишка. — Каждая хочет выглядеть лучше остальных.

— Ты-то кого пригласил? — спросил в лоб Рамик, не отличавшийся избытком такта.

— Неважно, — отмахнулся Максимов. — Она все равно не согласилась.

— Женщины как огонь, — заплясали язычки пламени по ладони Рамиля, — ими надо уметь управлять.

— Ага, или уметь отступить в сторону, чтобы самому не сгореть, — хохотнул я.

— Ты-то пригласил кого хотел? — спросил Рамик.

— Пригласил.

— И уверен, что именно ее надо?

— Уверен. Так будет правильно.

— По поводу правильности — это к Байкову. Ты слышал, что он пытается Аню Горленко захомутать?

— Я просто навожу мосты, — спокойно ответил Димон. — Ее семья владеет камнями душ. Это была бы очень неплохая партия.

— Какие вы все скучные, сердцем надо жить, а не умом и кошельком, — не унимался Рамик.

Постепенно весь разговор свелся к женщинам, точнее к девушкам и тому, что им нужно. По словам Рамиля, он был в этом деле большой мастак. За лето в деревне он целовался с четырьмя девчонками. Пусть два раза это было во время игры в бутылочку, но какая разница? Это у него в школе ничего не получалось. Атмосфера тут гнетущая, что ли.

Мы смеялись, подкалывали Рамика, в том числе и Зайцев, который пусть и не конца, но все же вынужденно влился в нашу компанию. День закончился на позитивной ноте и даже бегающий среди ночи к «себе» в баню за выпивкой на продажу Потапыч, не смог его испортить.

Зато следующий день начался с еще большей суматохи. Будто сегодня был Новый год, день рождение у каждого, двадцать третье февраля, восьмое марта и еще пара праздников. Чтобы скрыться от беготни, я пошел прогуляться в лес, где буквально столкнулся с Филочкиным. Надо же, совершенно забыл, что третий курс тоже будет на Черном Бале.