Шрифт:
Мамука яростно сжимал в руке заточку. Есть шанс перехватить и воткнуть в его мерзкую рожу. Сергей тоже аккуратно сжал и разжал кулак правой руки, готовился к развязке и проверял рефлексы. Рука слушалась, но плохо, а левая совсем повисла плетью вдоль тела. Плохо дело, боль пока терпеть можно, адреналин в крови бушует, но это ненадолго. Он пару раз глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду.
– Взять, – коротко рявкнул Мамука.
Пошла потеха, – шестерки бросились вперед, Мамука остался стоять на месте, он никуда не торопился, предвкушая скорую расправу. Первую волну Сергей отбил легко. Правому врезал по голени, тот споткнулся, на лету врезался головой в нижнюю шконку, и свалившись под ноги затих. Мотыль даже не успел разглядеть, кто это был? Кажется Рамиль. Да какая разница? Черт с ним, пускай полежит пока. Так, блокировать удар слева правой рукой неудобно, придется встретить с пол-оборота.
Пришлось несладко, опять пошатнулся, хоть и с трудом, но устоял. Сердце впрыснуло остаток адреналина. Врезал коленом в живот, потом кулаком по затылку. Пропустил следующий удар в корпус – подскочили армяне, братья Арычан, мелкие, но удивительно шустрые близнецы. Пока один наносил серию слабых даже не ударов, а скорее тычков, второй подкрался сзади. Черта с два, я все вижу! Ударил ногой назад, не попал, опять пошатнулся и пропустил сильный удар Закаридзе. Здоровый, сука, на две головы выше меня. Нужно его срочно нейтрализовать.
Снова ударил ногой, теперь вперед, для равновесия ухватился за шконку. Встретил град ударов братьев армян, устоял. Еще один удар от Закаридзе, ну хотя бы этот смог блокировать. Резко обвил руку и поймал в захват грузина. Эх, жаль левая не пашет, ударить то и нечем. Ткнул в морду здоровяку лбом, удачно попал в переносицу. Противник гортанно завопил, отскочил в сторону, зажимая окровавленное лицо руками. Хорошо, несколько секунд передышки. А тут и один из братьев подставился, выхватил коленом в пах, согнулся пополам и замер, хватая воздух ртом. Получи дружок добавку! Кто следующий? Желающих не нашлось, снова расступились.
Мотыль выпрямился и засмеялся, из горла вырвался кашляющий хриплый звук отдаленно похожий на клекот раненного коршуна. Кровь из разбитой брови заливала глаза. Ни черта не вижу!
– Кому стоим, чего ждем? – хрипло выкрикнул он, – я вас тут всех положу, уроды.
Мамука побагровел, на лбу отчетливо запульсировала сиреневая жилка. Как бы апоплексический удар толстяка не хватил. Нет, сучонок, ты так просто не сдохнешь, я тебя сам, лично задушу.
– Взять, – рявкнул мамука, – чего стоите? Взять, я сказал!
На этот раз в атаку пошли дружнее. Это плохо, почти сразу пропустил сильный удар Закаридзе, блокировать не смог, хотя пытался. Сломанный нос довел его до бешенства, грузин неистовствовал, раскусил мою тактику, дошло, что вторая рука не действует. Подряд несколько очень сильных ударов, но уже слабеет здоровяк, выдыхается. Братья-армяне разом прыгнули, вцепились и повисли вдвоем на единственной здоровой руке. Ударил ногой, не глядя. Попал! Вопль и сдавленные матюги. Кто-то еще схватился руками за сапог, безуспешно, впрочем. Попробовал стряхнуть с себя приспешников Мамуки, но сил уже почти не осталось. Пропустил еще один сильный удар в лицо. Зашатался, повело вправо, на секунду закрыл глаза, собираясь с силами. Только где их взять? Давно пуста коробочка…
И вдруг что-то темно-синее заструилось перед глазами, заискрило, наливаясь перламутром. Поплыло, съежилось, преобразилось и распалось на мелкие извивающиеся струи. Замелькали знакомые лица, словно кадры в кино, мощный ровный гул заложил уши.
Бог ты мой, – изумился Мотыль, – так ведь это «сонные веретена». Уснул я что ли? Он открыл глаза и отчетливо, словно в замедленной съемке увидел барак, ряды шконок, озверевших зеков вокруг.
Да нет, не сплю. Тогда что происходит? Он снова закрыл глаза, веретена никуда не исчезли, все так же продолжали свои причудливые метаморфозы. Холодная и четкая ясность сознания, как после длительной медитации. Что со мной происходит? Уж не копыта ли отбросить собрался? Может быть… тогда можно немного оторваться напоследок. Нужно торопиться, пока не вырубился.
Мотыль начал трансформироваться. Мышцы привычно налились силой, вздулись и увеличились до неприличных размеров. Лопнула и разошлась по шву роба, ставшая слишком маленькой для мощного торса и огромных конечностей. Мотыль едва заметно дернул плечом, и остатки одежды посыпались на пол. Кожа покрылась длинной и густой шерстью серого цвета. Затрещал, разъезжаясь, череп. Челюсть сильно выдалась вперед, вылезли чудовищного вида клыки. Десятисантиметровые когти прорвали кожу на пальцах, ставших короткими и толстыми. Когда истинная суть освобождается, вместе с болью, накрывает волна невыносимого наслаждения. Мотыль поднял морду кверху и неистово взвыл, от счастья и переполнявшего восторга.
Резко улучшилось зрение и нюх, теперь он не только видел и слышал, но и ощущал запах пота и животный страх сгрудившихся зеков. Все они были недалекими, жалкими, трусливыми неудачниками. Выпрямился во весь рост и посмотрел сверху вниз, теперь он четко различал их силуэты в ночном сумраке барака – волчье зрение намного лучше человеческого. Мотнул головой, стряхивая кровь, слизь и остатки никчемной человеческой плоти. Трансформация завершилась. Перед опешившими от неожиданности зеками во весь свой немалый рост стоял боевой оборотень.