Вера вздохнула.

«Да уж, это так похоже на бабушку».

— А вот и наша палата, заходите, если что-то понадобится, там кнопка возле кровати, ну Нина Степановна знает, — медсестра остановилась перед дверью с номером 11, - Я побегу, мне еще кардиограммы надо подписать, — она махнула рукой, как будто они с Верой были старыми подругами, и почти бегом побежала вниз по лестнице.

Палата у бабушки была отдельная, про такие обычно говорят «повышенной комфортности». Светлая, большая комната, две тумбочки, шкаф, холодильник, телевизор напротив больничной койки, приличное постельное белье, диванчик для посетителей, да что там, в палате даже был отдельный санузел.

«Понятно».

Нина Степановна сидела на кровати, раскрыв в руках газету. Ее очки висели почти на кончике носа, и она постоянно их поправляла.

— Бабушка, слава Богу, с тобой все хорошо, — Вера поставила пакеты на журнальный столик и обняла женщину.

— Ой, Верочка, я так рада тебя видеть, — женщина сложила газету, в ответ, обнимая внучку, — Алексей Витальевич сказал, что уже все хорошо, ой, я так переживала, ну куда мне в больницу, — запричитала Нина Степановна.

— Все хорошо, ба. Но еще придется тебе немного побыть здесь, понаблюдаться, анализы остальные сдать.

— Ой, Вера, не знаю, неудобно все это как-то, — женщина рассеянно пожала плечами, обводя взглядом комнату.

— Что неудобно? Лечиться неудобно? А с инфарктами падать удобно? Ба, ну тебе, если себя не жалко, ты о нас с дядь Гришей подумала? Нам то, как быть?

— Так я и говорю, что надо домой возвращаться, я и Алексею Витальевичу сказала, а он ни в какую, говорит, нет и все.

— Правильно говорит твой Алексей Витальевич, хоть у кого из вас двоих есть мозги. Домой не поедешь пока не долечишься, а мы с дядь Гришей и сосисками с лапшой перебьемся, если ты об этом переживаешь, — Вера попутно разбирала пакеты, набивая холодильник. — Это вот фрукты, ешь, пожалуйста, не храни. Икру кабачковую, твою любимую купила, — девушка потрясла баночкой в воздухе и поставила ее в холодильник.

Нина Степановна молча, следила за внучкой, а потом сняла очки и сложила руки на коленях.

— Вер, откуда у тебя такие деньги? — тихо спросила Нина Степановна и прищурилась, смотря на внучку. — Продукты вон, аж два пакета, палата эта, это ж не бесплатно. Я видела, в каких палатах остальные лежат, а меня в одиночную, мол, так спокойнее будет. Но я, то понимаю, что просто так меня бы не определили сюда, а, Вер?

— Опять — двадцать пять. Главврач наверно был очарован твоей красотой, — попыталась отшутиться девушка, отводя взгляд, — Телевизор то работает? Смотрела?

— Вера.

— Бабушка, это он, — придумывать отмазки было лень, врать тоже не было смысла. Пусть лучше она злиться на сложившуюся ситуацию, чем будет думать, что внучка проститутка.

— И что же теперь? Мне к нему на покаяние идти? Боже, Вера, ну что ты делаешь? Мне от него ничего не надо.

И тут Вера поняла, бабушка ведь даже имени Артема не знала, если их разговор и касался этой темы, в нем фигурировал «ОН», никак иначе.

— Перестань, — девушка медленно поднялась с кровати, чувствуя, как внутри снова колючим клубком сворачивается злость, — Человек тебе помог, искренне и абсолютно бескорыстно, сейчас не та ситуация, чтобы показывать свой характер. Мне плевать, если он полностью оплатит твое лечение, препараты, которые кстати тебе уже навыписывали, к нему на покаяние пойду я и буду благодарить, за то, что помог поставить тебя на ноги. Если надо — встану на колени, меня гордость не задавит, зато ты будешь рядом. Так что замолчи, пожалуйста, и лечись. Процедурки там, анализы, все что надо, а я буду носить тебе фрукты и смотреть на твое счастливое лицо, понятно? А сейчас извини, мне на работу надо собираться, завтра зайду, — из палаты Вера вышла быстрым шагом, накидывая на ходу пальто, громко хлопнув дверью.

«Бабушка видимо тоже решила отыграться за все хорошее».

Настроение было на нуле, хотелось забиться в уголок и заплакать. Почему, когда пытаешься сделать кому-то хорошо, душу на изнанку выворачиваешь, люди не ценят?

Несмотря на закрутившийся круговорот в жизни, Вера вдруг почувствовала себя одинокой. И это так угнетало, грузом висело на плечах. Единственная подруга считала ее круглой дурой, ее мужчина был вовсе не ее, бабушка тоже решила, что пришло время контроля и нравоучений. Вера всерьез задумывалась записаться к психологу, он-то точно ее выслушает, хотя бы, потому что у него не будет выбора — он получит за это деньги.

Кстати о деньгах.

«Интересно, во сколько Исаеву обошлась больничная палата?» — Вера достала из кармана пачку сигарет, закурила, медленно бредя по улице. Конечно, удобно, когда богатый мужик за тебя платит, помогает твоей семье, в то время как ты можешь откладывать свои бабки на что-то действительно важное. На ремонт, например.

Как надоели эти трущобы, кто бы знал.

Вера задумалась и остановилась напротив витрины магазина. Обувной. За стеклом — сапоги мечты, черные, замшевые, высокие, почти до колена. Устойчивый невысокий каблучок переливается маленькими камешками. Ценник бешеный. На такие не заработаешь слезливыми песенками, если ты конечно не Пугачева.

— Когда-нибудь… — пробубнила себе по нос Вера, затягиваясь.

Рядом послышался звонкий девчачий смех и девушка обернулась. Из соседнего магазина вышла девочка, лет 16 на вид, таща за собой Исаева. Она что-то увлеченно ему рассказывала, а он, молча, улыбался в ответ, прижимая ее к себе. Следом за ними вышла женщина, что-то ища в своей сумке.

— Тём, я список продуктов тебе не отдавала? Найти не могу, — женщина обратилась к Артему, легким движением поправляя распущенные волосы.

— Папа его тебе в карман еще на выходе засунул, — девочка пожала плечами и снова повернулась к мужчине, — Ну так что насчет лагеря? Лизу родители уже отпустили.