— Попросила бы передать ей привет, да боюсь, она не поймет.

Артем повернулся к девушке, молча смотря ей в глаза, как будто пытался запомнить.

— Не грусти, малыш, но я, правда должен ехать, — он погладил ее по щеке и отстранился, надевая свитер.

— Подожди, я провожу тебя, — Вера подскочила, накидывая на плечи халат, а потом на глаза попались порванные трусы. Она потрясла клочком тряпки в воздухе, выразительно смотря на мужчину.

— Возбуждает, правда? — Исаев хохотнул, а потом резко пригнулся, потому что остатки белья полетели в него, — Вы, Вера Николаевна, сегодня какая-то агрессивная.

— Советую уходить, молча, чтобы не огрести.

— Это издержки профессии.

— Какой еще профессии, Исаев?

— Быть женщиной разве не профессия?

Сейчас он был похож на мальчишку. Довольного, улыбающегося мальчишку.

— Иди, давай, иначе еще пара секунд и я тебя никуда не отпущу, — Вера игриво толкнула мужчину в грудь, после того, как он надел куртку.

— Я помню, что под халатиком у вас ничего нет. Не стоит лишний раз акцентировать на этом мое внимание, это очень сильно отвлекает, — Исаев прижал ее к стене в коридоре, чуть распахивая халат и целуя ее ключицы, — Если бы ты только знала, как я хочу остаться. Забить на все хуй и остаться. Вер? — он взял ее лицо в ладони и прижался к ней губами, — Я так устал от всего.

— Ты обещал дочери приехать, — Вера млела под его настойчивыми поцелуями, подставляя ему свое лицо.

— Выгони меня.

— Выгоняю… — а сама вцепилась ему в куртку, притягивая ближе, целуя в ответ.

Так и стояли в потемках в коридоре, пока дышать стало нечем. Это было наваждением. Удовольствием, которого всегда было мало, хоть сколько дай.

— Все. Пошел, — Исаев оторвался от ее губ со звонким чмоком.

— Иди, — она подтолкнула его к двери, придерживая спадающий халат с плеч, который он успел развязать. Он кивнул и посмотрел на нее последний раз, скрылся за дверью. Клинкова выдохнула, упираясь лбом в стену.

Да, ради этого бедлама действительно стоит жить.

Жизнь как-то сама собой вернулась в привычное русло.

Бабушку из больницы чудесным образом выписали на следующий день. Вера долго извинялась и объясняла причину своего отсутствия, пришлось, конечно, кое-где приврать, но, увы, бабушка не купилась, устало махнув на внучку рукой. Дядя Гриша вернулся домой только под утро, на удивлении трезвый, но слишком хмурый и молчаливый.

— Чего это с ним? — Нина Степановна кивнула головой на сына, провожая его взглядом.

— Палёнки наверно обожрался, — Вера пожала плечами, продолжая разбирать пакеты с продуктами.

Вера старалась вести себя тише воды, ниже травы, но разбора полетов избежать не пришлось. Кстати, как и Грише. Они стояли перед Ниной Степановной, как два нашкодивших кота, опустив голову. И было бы смешно, если бы не было так грустно. Бабушка не хотела ничего слушать, ни про Артема, ни про Люду, как не странно. Даже последний, самый важный аргумент в этой словесной перепалке — горящие глаза Веры и трезвый «выхлоп» Гриши не сыграли решающей роли.

Естественно, о том, чтобы расстаться с Артемом, больше и речи идти не могло. Если придется скрываться — значит, будет скрываться, но чтобы отступиться от него — ни за что. Но больше всего Веру удивило то, что Гриша не поддакивал бабушке, не называл Клинкову позором семьи, которою таскали мужики. Он молчал, изредка кивая головой, погруженный в свои мысли.

— Тебе не кажется, что мы уже слишком взрослые, чтобы ты нам что-то запрещала? — Вера недовольно сложила руки на груди, приваливаясь бедром к шифоньеру в бабушкиной комнате.

— Пока я жива, я буду это делать…

— Мам, ты не права, — вмешался дядя Гриша, смотря в окно, — Никто не собирался выселять тебя из квартиры. Люда не такая…

— А чего же ты тогда ее сюда притащил? — Нина Степановна прищурилась, пытаясь поймать его взгляд, — Чего у нее не остался? Раз говоришь, что она одна живет, ну так и оставался бы.

— Вообще-то я привел ее познакомиться, а ты просто неправильно все поняла.

— Хорошее знакомство с хозяйкой, когда самой хозяйки дома нет.

— Я решил знакомить ее со всеми постепенно, — оправдывался дядя Гриша.

— Люда хорошая, — влезла Вера, — И квартира ей твоя явно не нужна. Сказала бы лучше спасибо, что кто-то на сыночка на твоего позарился.

— А ты не встревай. Я с тобой потом поговорю.

— Ты уверена, что я буду с тобой разговаривать? Я тебя очень люблю, и ты прекрасно это знаешь, но последнее время ты стала невыносима.

— Я невыносима? Ты, Верка, охамела совсем, — Нина Степановна хлопнула ладонями по коленям, — Вы мне нервы треплете своими выходками, а я вдруг стала невыносима.