— У тебя такие печальные глаза, — Ваня прижал девушку к себе поближе, задумчиво рассматривая родинку у нее на плече.

— Да как-то не разделяю всеобщей радости, знаешь ли, — Вера хмыкнула, обнимая Сахнова за шею, позволяя ему вести себя в танце.

— Ну, может тебя, развеселит сумма твоего гонорара после выступления. Исаев отстегнул бабла Андрюше за возможность тебя сегодня лицезреть.

— И сколько же я сегодня стою?

— Достаточно, чтобы плюнуть на все это и радоваться жизни, — мужчина пожал плечами и улыбнулся.

— Ты же понимаешь, что срать я хотела на эти деньги? Мои нервы и мое душевное состояние не стоят никаких денег, он никогда не сможет расплатиться за мои, как ты выражаешься «печальные глаза».

— Ты уже взрослая девочка и должна понимать, что ничего не проходит бесследно. Эта женщина — его жена, рядом ее родители, дочь, которую Исаев ждал как манну небесную. И что бы он не говорил и не делал, семья останется семьей. Всегда. Потому что он мужчина и это его ответственность. Также как теперь и ты, Вер. Просто прими это и перестань себя изводить.

— Ты говоришь, как будто это в порядке вещей.

— Седина в бороду, бес в ребро, как говорится. Артем не первый и не последний. Никто не застрахован от подобного, просто у кого-то хватает смелости, как у него, например, а у кого-то нет.

— Звучит слишком цинично.

— Самое главное реалистично.

— Тогда почему он ведет себя как бездушная скотина? — Вера искренне возмутилась, поднимая голову и ища в глазах мужчины ответ.

— Я погорячился, когда сказал, что ты взрослая девочка, — Сахнов иронично хмыкнул, продолжая двигаться с Верой в медленном танце, — Или любовь так сильно отшибает мозги? Вер, не задавай таких глупых вопросов, не порть о себе впечатление.

— Все вы мужики одинаковые. Нет, чтобы поговорить, сразу обижаете, — Клинкова показательно надула губы, но их плотного кольца мужских рук не вырвалась.

— Да ладно, Рыжая, просто даю тебе совет на будущее: под дурочку надо косить, когда просишь бабки у мужика на новые чулки, все остальные случаи не сыграют тебе на руку.

— Меня так только Артем называет вообще-то…

— Ну, теперь не только, считай, что теперь это твой позывной, рядовой Клинкова, — мужчина улыбнулся и, щелкнув девушку по кончику носа, разорвал объятия, возвращаясь к своему столику.

— Дамы и господа, мы продолжаем наш поздравительный вечер очередной песней, похлопаем Эльзе, — слова Дениса заставили подняться ее на сцену и с тяжелым вздохом опереться на стойку.

— Денис, как договаривались, — Клинкова устало откинула хвост за спину, мысленно настраиваясь на следующую песню.

— Сейчас? — он удивленно дернулся, что очки сползли на кончик носа. Девушка кивнула и облизала сухие губы.

— Сегодня здесь очень много пар, — вдруг обратилась Вера со сцены, тяжело вздыхая, — И смею предположить — влюбленных пар, — кто-то в зале пьяно хрюкнул от смеха, — Любовь это невероятное чувство и если вы любите по-настоящему, боритесь за нее, вопреки всему.

Снова заиграла музыка, в то время пока Вера уговаривала себя, что сделает это, а дальше — будь что будет.

Он все поймет.

— Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого, что лес — моя колыбель, и могила — лес. Оттого, что я на земле стою лишь одной ногой, Оттого, что я о тебе спою, как никто другой.

Голос снова задрожал, как и руки, потому что неожиданно много народу вдруг обратили внимание на нее, и казалось, прислушивались к каждому слову. Весь столик, за которым он сидел, смотрел на нее.

А ведь каждое слово было для единственного человека в этом ресторане, который упрямо сжал губы, трогая пальцами подбородок.

— Я тебя отвоюю, у всех других, у той одной. Ты не будешь ничей жених, я ничьей женой. И в последнем споре возьму тебя — замолчи, У того, с которым Яков стоял в ночи.

Вера позволила себе непростительную наглость, смотреть на Исаева в упор, не замечая остальных, пока к ней рос неподдельный интерес присутствующих. Вера больше не замечала, как красноречиво прожигал ее взглядом Андрей, в миг, оторвавшийся от Софы, она не заметила, как округлились глаза Мишки, не заметила, с каким тяжелым вздохом Ваня откинулся на своем стуле, не заметила, даже как Женя смотрела на Артема, пока он сам смотрел на Веру.

— Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей, У всех золотых знамен, у всех мечей. Я закину ключи, и псов прогоню с крыльца, Оттого, что в земной ночи я вернее пса…

Все эти слова жгли ее насквозь, оставляли после себя какое-то успокоение, потому что все-таки решилась, в это же время вселяли страх. Ужас.

Ужас оттого, какой властью, она наделяла эти слова. Это как склонить в голову в молчаливом признании своего Творца. Встать перед ним на колени.

— Я тебя отвоюю, у всех других, у той одной. Ты не будешь ничей жених, я ничьей женой. И в последнем споре возьму тебя — замолчи, У того, с которым Яков стоял в ночи.