Концерт получился на пять с минусом. Всё-таки песни Высоцкого мог петь только сам Высоцкий, ну ещё, может, чуть хуже Гарик Сукачёв. По песням Окуджавы попроще. Безусловно, в авторском исполнении есть определённый шарм, но Богатиков спел не хуже. Ну, и не переплюнуть исполнение "Журавлей" "Високосным годом". А для "Дня Победы" нужен Лещенко. Но ведь гости не слышали эти песни в исполнении вышеперечисленных. У них просто крышу срывало. При исполнении песни "О Матери" и "Дня Победы" слёзы лились в три ручья. Будённый после концерта минут пять обнимал Петра, впечатлился.

Вот на следующий день после концерта и состоялся разговор Петра с товарищем Фурцевой про дом. Поезд ведь до Свердловска только вечером, а другим транспортом пока добраться не просто. Просто нет Серовского тракта, да и больших и комфортабельных корейских автобусов тоже нет. А в нашем, в тридцатиградусный мороз, и самоубийца в Свердловск не поедет. Есть более безболезненные способы свести счёты с жизнью. Например, отпиливать от себя по кусочку, или зайти в клетку к голодным тиграм. И непременно к амурским, их ведь мало осталось.

Вообще-то 23 февраля в 1967 году ни разу не праздник, обычный четверг. А следом обычная пятница, тоже самый что ни на есть рабочий день. По этой простой причине товарищ Тишков с самого утра был на работе. Тем более что пятница день приёма населения.

Первый посетитель пришёл жаловаться на руководителей шахты "Северопесчанская", они ввели талоны для своих рабочих, "Чтобы чужие не садились в автобусы", а как пенсионеру добираться до сада 3, где у него живёт собака, которую нужно кормить каждый день.

– И много вас – "чужих"? – не поверил Пётр.

– Человек пять, – наморщил лоб дедушка, – В воскресенье и десяток может быть.

– А автобус переполнен?

– По-разному бывает, но пять человек всё одно влезут, – сделал шаг вперёд пенсионер и навис над Тишковым.

– Ты дедушка не переживай, я узнаю, что там за умники нашлись и разберусь с ними.

– Ты разберись, секретарь, а то я ведь выше пойду, я всю войну прошёл, а меня из автобуса выпихивают.

Нда, не надо эту страну спасать. Танков с-суки понастроили, а автобусов нет. Написать нужно письмо бровастому любителю целовать мужиков, что все эти танки один чёрт превратятся в металлолом. Автобусы строить надо.

А вторым посетителем оказалась как раз товарищ Фурцева.

– Пётр Миронович, можно вас отвлечь на пару минут? – а улыбочка как у акулы. Белой акулы.

– Присаживайтесь, Екатерина Алексеевна, сейчас чайку закажу, или вы кофе предпочитаете, я тут с секретаршей рецептом поделился с корицей и гвоздикой.

– Сидите уже, я чай сама заказала. Сейчас Вера Михайловна принесёт. Интересная у тебя секретарша, Пётр Миронович, она тебя считает мягким и безотказным человеком, – Фурцева подошла к окну, за которым не видно было ни черта, опять усилился мороз и всё окно заиндевело.

– Ну, со стороны видней, – Пётр развёл руками.

– Вот сейчас и проверим. Концерт мне понравился. Эти две девочки и украинец на самом деле находка. Признаю, если бы я отдала эти песни другим певцам, получилось бы хуже. Не зря ты на меня в Доме Писателей орал, – Екатерина Великая, наконец, уселась на стул.

– Я на вас. Не наоборот? – покачал головой Штелле.

– Не будем прошлое ворошить, – булькнула Фурцева.

– Вот и чай, Екатерина Алексеевна, а это я булочек сама напекла, не побрезгуйте, – ворвалась в кабинет Вера Михайловна, по прозвищу "Неугомонная".

– Спасибо, Вера Михайловна, непременно откушаю, а то Пётр Миронович бросил меня одну в чужом городе и даже не сказал, где можно позавтракать.

– Пётр Миронович, ну что же вы, у нас рядом с гостиницей и правда ни одной столовой нет, – вскинулась секретарша.

– Вот оно хвалёное уральское гостеприимство, а я ведь его у нас в Москве со всеми удобствами разместила. Довольны хоть остались, товарищ Тишков? – Пётр сжал зубы. Знает ведь про Люшу, донесли.

– Сейчас я ещё и пирожков принесу, – выбежала Вера Михайловна.

– Пётр Миронович, ты знаешь, что скоро праздник? 8 Марта? – принялась за булочки товарищ министр.

– Странный вопрос, даже неожиданный, – хмыкнул догадавшийся Пётр.

– Догадался? Ну, не буду томить. Нужно десять песен. Две про снегирей есть. Будем считать восемь. Их нужно исполнить и снять на плёнку. Говорухин останется до 5 марта. Шестого плёнка должна быть в Москве.

– Да вы с ума сошли! – откинулся на спинку стула Штелле и не рассчитал. Хорошо, что позади был шкаф, а то бы грохнулся, а так только завис в неуклюжем положении.