– А эскападу с драконом видели? Опять кто-то склеил гогглы из бумаги и нацепил на нос дракону. Явно Сангин с приятелями куражатся.

– Но ведь действительно смешно получилось. Кстати, кафедры биологии и археологии давно предлагают убрать это недоразумение из холла, ну или хотя бы табличку сменить. Не существует драконов и никогда не существовало. Ну сколько можно преклоняться перед древними авторитетами и игнорировать новейшие данные в естествознании?

– А вы почему отмалчиваетесь, светило математики? Говорят, что ваши лекции Сангин вообще не посещает. Не стыдно?

– Раз не ходит, значит все уже сдал экстерном. И не вам мне указывать. У меня только в этом году две научные работы опубликованы, которые даже альтийский вестник перепечатал. А у вас сколько?

– Господа, успокойтесь. И вообще, я бы никому не рекомендовал конфликтовать с этим студентом. Барон Сангин богатейший человек, зять самого магистра Сиана. Кроме того, имеет связи с тайной стражей.

– Это верно, каждую неделю к нему приезжают рыцари тени. И каждый раз какие-то записи забирают. Уж не доносы ли он на нас строчит?

– Бросьте. Будь это доносы, половина из нас уже была бы в солнечной башне, а за все время никого не тронули, ни нас, ни студентов.

И уже совсем шепотом:

– А я однажды видела Сангина с самим герцогом Гроссом. Так вы не поверите, этот Сангин засмеялся и ручкой так небрежно герцога по плечу похлопал.

– Не поверю.

– Точно вам говорю – своими глазами видела.

– И я вам точно говорю, что за такие разговоры вы первая в солнечную башню загремите.

Тем временем Сомов, как и обещал, однажды, в перерывах между занятиями заглянул в театральный кружок при академии. Увидев музыканта, Ила Саннис не стала скрывать свою неподдельную радость. Она встретила Виктора более, чем дружеским поцелуем и тут же перезнакомила со всеми самодеятельными актерам. Сомова заставили сесть и непременно посмотреть всю репетицию от начала до конца, что он и вынужден был сделать.

– Сдается мне, господа, что это была комедия, – с невыразимо печальным видом произнес он после просмотра.

– Вообще-то это любовная драма, – заявил студент старшего курса, который выступал здесь в роли художественного руководителя, – Или вы смеетесь?

– Конечно смеюсь, иначе мне пришлось бы заплакать.

– Разве тебе не понравилось? – удивилась Ила.

– Нет, – категорично ответил Сомов и сам поднялся на сцену, – Господа, вы лицедеи, а не актеры. Вы лишь изображаете эмоции, а нужно этими эмоциями жить, чтобы зритель вам поверил.

И не делая паузы Виктор начал излагать систему Станиславского, настолько полно, насколько знал ее сам. Он разбирал эпизоды спектакля, находил в них изъяны, критиковал весь актерский состав в целом и игру каждого человека в отдельности. В своей речи он запнулся всего лишь один раз, когда высказался о неряшливо приклеенной бородке одного из актеров.

– Но это настоящая борода! – возмутился художественный руководитель и в негодовании даже вскочил со своего места.

– Да? Тем хуже, – нисколько не смутился Сомов, – Ведь даже натуральная борода выглядит в вашей постановке фальшиво.

– Послушай, Ила, ты обещала привести нам музыканта, а привела какого-то театрального критика, – рассердился художественный руководитель и обратился к Виктору, – Сударь, у вас вообще есть хоть какой-нибудь опыт в подобных делах?

– Да, – тихо, но не без гордости ответил Сомов, – У меня есть практический опыт, как из местечкового балагана сделать шоу мирового уровня.

– Тогда может продемонстрируете нам, как по-вашему нужно правильно играть? Ну, хотя бы ту же любовную сцену.

Виктор задумался, перебирая в памяти романтические моменты из кинофильмов, спектаклей и остановился на эпизоде из «Варшавской мелодии» в постановке театра на Малой Бронной. Потом придирчиво осмотрел героя и героиню стоящих на сцене.

– Нет, господа, вы слишком уже зашторены и не подходите для этой роли. Простите за нескромность, но здесь есть влюбленные пары?

В зале наступило безответное молчание. Лишь кто-то из девушек не удержавшись хихикнул, но сразу же стыдливо прикрыл себе рот ладошкой.

– Риза и Крит, – взяла на себя смелось предложить баронесса Саннис.

– Что?! Я нет! – Риза аж вся зарделась от такого заявления.

– Прошу обоих на сцену, – не стал слушать возражений Сомов, – Значит так… Стоим. Смотрим друг на друга. Ничего не делаем, ни о чем не говорим. Осветители. По моей команде общий свет приглушаем, героев держим в фокусе.

Вик прошел в оркестровую яму, по пути привычно разминая пальцы и сел за клавесин. Непростой это был для него инструмент, но надо было постараться.

– Тишина в зале! Свет! Поехали.

Казалась влюбленные всего лишь просто стояли, но некоторые мелкие моменты вдруг отразили сильнейший эмоциональный накал: покрасневшие щеки, прикушенная губа, пальцы, теребящие край одежды и взгляды, то украдкой брошенные друг на друга, то стеснительно опущенные вниз. И все это многократно было подчеркнуто музыкой от легкой медленной грусти до звенящей трели высоко взлетающего счастья. Сомов как смог проникновенно сыграл отрывок из ноктюрна номер двадцать Фредерика Шопена минуты на полторы, после чего свел звучание на нет и убрал пальцы с клавесина. Эффект был потрясающий.