Зал аукциона представлял собой амфитеатр, накрытый сверху велариумом – огромным тентом от солнца, имел десяток ярусов из каменных лавок для покупателей и основную площадку, где стояли рабы. Объявлял товар аукционист, называл имя раба, возраст, физические данные, расхваливал достоинства и принимал ставки. Его ассистенты выдергивали очередного невольника, выводили в центр амфитеатра, а потом в стороне оформляли завершение сделки. Народу было много, но торговались, как правило, всего несколько человек. Среди покупателей и зрителей Виктор заметил в первом ряду мерзкого толстого орка и уже совершенного пьяного мага с единственным оставшимся на ногах товарищем. Ярусом выше Сомов с затаенной радостью увидел знакомого немногословного гнома и сжал кулаки на счастье. На последнем ряду нарисовалась морда Геора.

Торговля шла быстро, рабы один за другим получали новых хозяев и покидали амфитеатр. Цены на живой товар колебались от семи до десяти золотых. Лишь за одного коренастого гнома с фигурой Шварценеггера завязалась оживленная торговля с повышением ставок, и он был продан за рекордную сумму в пятнадцать золотых. Когда настала очередь Сомова, с него сорвали одежду, вывели голого в центр амфитеатра и на нем сошлись сотни оценивающих глаз. Начали с пяти золотых, прибавляя по золотому. На ставке в двенадцать золотых из конкурирующих покупателей остались только трое: гном, пьяный маг и толстый орк. Никто из них не собирался уступать друг другу, и зрители аукциона оживились, наблюдая за битвой кошельков. Когда гном несколько напряженно произнес «шестнадцать золотых» присутствующие ахнули, а Виктор замер.

– Семнадцать золотых, – вылез с предложением пьяный маг, вырываясь из рук своего товарища, пытающегося удержать его от непомерно высоких ставок.

Хмурый гном встал и молча вышел из амфитеатра. У Виктора опустились руки и разжались кулаки – ну вот и все. Являлся ли этот гном посланником Хэка, Сомову не суждено было узнать.

– Восемнадцать, – взвизгнул толстый орк, и Виктору стало совсем муторно на душе.

На лавке, где сидел маг с приятелем, шла борьба. Вырывающегося мага хватали за одежду и что-то ему втолковывали, а он отбивался и часто упоминал госпожу Конкорсию. Победила магия. Маг встал, и слегка покачиваясь громко провозгласил:

– Девятнадцать золотых! – и с гордым видом посмотрел сначала на своего расстроенного приятеля, а потом перевел победоносный взгляд на орка.

– Девятнадцать с половиной, – неуверенно выдавил из себя толстый орк.

Тогда маг подошел к конкуренту и, глядя на него сверху вниз рявкнул:

– Двадцать! – и явно куражась, продолжил, будто считал: – Двадцать один, двадцать два, продано!

– Номер семнадцать продан господину Преану за двадцать два золотых! Продано! – эхом откликнулся аукционист, и Виктора быстро оттащили в сторону.

Там уже со звоном отсчитывались золотые монеты, поскрипывая перьями, подписывались бумаги и мелькала морда необычайно довольного Геора. К плечу Сомова приложили магический амулет, который бесследно уничтожил старую запись и выжег новые иероглифы: «Раб Вик Седой, хозяин Эргис Преан, город Макабр, год зеленой змеи».

После аукциона все естественно направились в кабак, отпраздновать «удачную» покупку и отметить победу Эргиса. Пока кабак гудел от разошедшегося мага, купленный раб сидел на улице возле кухни. Прислонившись спиной к стене, он слушал пьяные крики и смотрел на город, погружающийся в ночь. Никто студента не охранял, и можно было спокойно встать и уйти. Вот только куда пойдешь в незнакомом городе с оковами на ногах и клеймом раба на плече? Полная пожилая кухарка орчанка заметив глубоко несчастного раба, неожиданно вынесла ему кусок настоящей хлебной лепешки.

– Спасибо, госпожа, – искренне и горячо поблагодарил ее Виктор.

Он жадно впился зубами в хлеб и замычал от наслаждения. Бывшему студенту казалось, что ничего вкуснее в своей жизни он не ел, чем эта черствая соленая лепешка. Кухарка молча посмотрела, как он ест, покачала головой, вдохнула и ушла обратно на кухню.

Веселье в кабаке закончилось, и маг с приятелем, поддерживая друг друга, вывалились на улицу. Подъехал извозчик. Господа сели на пассажирские места, рабу указали на козлы рядом с орком извозчиком, и коляска направились в порт. Там их встретил нетерпеливо расхаживающий по пирсу молодой морской офицер и несколько матросов у широкой четырехвесельной шлюпки.

– Господин Преан, – едва сдерживая гнев, начал выговаривать офицер, – вы заставили нас ждать более пяти часов. Это просто возмутительно так поступать! Ни я, ни мои матросы даже не ужинали.

– Но-но-но! – пригрозил пальцем господин Преан и засопел не в силах сказать что-либо членораздельное, а потом махнул рукой – в путь.

Когда Сомов полез в лодку вслед за остальными, его властно остановил офицер:

– Стоять! Куда прешь? Кто таков?

Сомова посмотрел на хозяина, ожидая поддержки, но тот уже сладко посапывал сидя в шлюпке. На выручку рабу попытался прийти приятель мага.

– Это самый дорогой раб в мире, – заплетающимся языком пояснил он.

– И? – офицер ожидал дальнейших разъяснений.

Но приятель мага видимо был уже на пределе своих интеллектуальных возможностей.

– И все! – лаконично закончил он, развернулся, и с трудом удерживая равновесие, запетлял к извозчику.

Раб, приученный к тому, что его слово последнее, решил, что настала его очередь говорить. Не зная языка, Витя не понял ни слова из прозвучавших диалогов, но примерно догадывался, почему его не пускают в лодку.