Такой концентрации фаллосов Рома не видел даже в мужской бане. А все потому, что откосил в свое время от армии. Отслужил бы, как все нормальные люди, и подготовил бы себя к этому моменту. Тогда бы уж точно не стоял, глупо пялясь на членопад, а отмахнулся бы с бравым видом, изрек какую-нибудь житейскую солдатскую мудрость и пошел дальше по своим делам.

Но нет, вместо этого Рома залип, как китайский турист перед Спасской башней. Ассоциации отчего-то тянули в детство, когда на пике популярности были разноцветные игрушечные пружинки. Рома часами мог развлекаться, спуская такую по лестнице. Пружинка шагала по ступенькам, иногда доходила до предпоследней, и тогда Рома начинал все сначала. Вот и теперь, наблюдая, как упруго скачет вниз один из экспонатов Юниной коллекции, Кулешов с трудом поборол желание проверить опытным путем, побьет ли эта резиновая штуковина рекорд его пружинки. А расцветки? Какие, оказываются, бывают расцветки! Глянцевые, перламутровые, неоновые, с блестками… Даже один светящийся. Очевидно, на случай, если хозяйка совсем запутается в темноте.

Юна казалась Роме девушкой скромной. И вот такого скелета в чемодане он от нее ну никак не ожидал. Это ж какие у нее, должно быть, потребности? Вон та, огромная черная дубинка, от которой даже у ДПСника с жезлом могут развиться комплексы! Разве такое вообще может поместиться в человеке? На долю мгновения Роме стало жалко Юниного жениха. Если у девушки такие запросы, неудивительно, что Игорь страдает от патологической ревности. Интересно, он вообще в курсе, какие сюрпризы скрывает его будущая женушка? Или это он сам попросил ее избавиться от следов бурной юности?

— Это… Это не то, что вы подумали… Извините… — Юна густо покраснела, опустилась на корточки и принялась судорожно собирать свои палочки-выручалочки в толстовку, как Белоснежка — яблоки.

Если бы Людмила Викторовна умирала от неизлечимой болезни и, как водится в фильмах, собирала предсмертные впечатления, то именно в эту секунду она бы сказала: «Ну, теперь я видела все!» — и отдала Богу душу. Но поскольку дама явно строила на жизнь долгосрочные планы, она лишь возмущенно вздохнула:

— А потом еще удивляются, что рождаемость в стране падает! — и, покачав головой, с осуждающим видом прошествовала наверх, в офис.

И хорошо еще, что бухгалтерша была молода только телом и духом, но не познаниями в гаджетах. И не выработала навык чуть что, хвататься за смартфон и снимать ролики для «Ютьюба». Конечно, Рома не сомневался: к вечеру каждый, кто арендует закуток в этом здании, будет знать историю про фотографа и его девушку-извращенку. Не то чтобы сплетни пугали Рому, но он не испытывал большой радости, зная, что теперь, пожимая ему руку при встрече, соседи по работе будут представлять себе сход лавины из силиконовых гениталий.

— Ты не подашь чемодан? — робко попросила Юна, не решаясь посмотреть Роме в глаза.

— Ах, да… Конечно…

Он придвинул чемодан, присел на корточки рядом с ней. И неуверенно замер, прежде чем протянуть руку к фиолетовой штуковине с усиками, напоминающей то ли инопланетянина целиком, то ли отдельный его орган. Рома не хотел показаться Юне ханжой или брезгливым занудой, но до сих пор не мог уложить в голове то, что едва помещалось в стареньком чемодане.

— Да ты не бойся, я им не пользовалась, — утешила Юна.

Рома почувствовал себя мальчишкой, которого назвали трусом.

— Я?! — тут же выдал он. — Чего тут бояться… — и резким движением схватил внеземной фиолетовый агрегат. Правда, по неопытности сжал его слишком сильно, задел кнопку, и прибор начал с жужжанием вибрировать и извиваться.

Рома думал, что снимать Юну голышом было самым неловким занятием в его жизни. Но нет предела новым открытиям! Сейчас он мечтал только об одном: чтобы штуковина в его руках завращалась еще быстрее, как маленький пропеллер, и унесла его отсюда маленьким вертолетиком. Ну, или на худой конец, чтобы на ней нашлась вспышка, стирающая память, как в «Людях в черном».

— А я ему звоню, звоню… — прозвучал у Ромы над головой озадаченный голос Вадика. — Ну, ясно, чего уж. Руки заняты. Юна, привет.

Юна бы в этот момент идеально слилась со стеной, если бы стена была красная. Такого насыщенного оттенка на живом человеке Рома еще не видел.

Сбивчиво и торопливо Юна объяснила, наконец, что все это резиновое безумие — всего лишь шуточные подарки на девичник.

— Куда бы я это дела? — она умоляюще посмотрела сначала на Рому, потом на Вадика. — Отец бы мозги вынес за такое.

— Ага, и ты решила принести к нам, — подытожил Рома.

— Ну, на двоих это ведь не так много, — Юна неуклюже попыталась пошутить, но ни один из создателей «Кукушкиного гнезда» не засмеялся. — Да ладно, я просто прикалываюсь. В любом случае, мне это девать некуда. Если хотите — выбросите.

— А что, так можно было?! — Рома ошарашенно округлил глаза. — Так давай сразу и вынесем!

— С ума сошел?! — вмешался Вадик, нагнулся, лихо покидал остатки стихийного бедствия в чемодан и захлопнул крышку. — Столько народу страдает, а ты — «вынесем»! В соседнем квартале открыли магазинчик. Загоню им за полцены. Некоторые еще и в упаковке! А не возьмут — в интернете продам. «Вынесем»! Скажешь тоже! — и, мотнув голово й, точь-в-точь как Людмила Викторовна, пошел в студию, бережно придерживая драгоценную ношу.