Бродили с С. К. по городу… Всё новые и новые разрушения… Мрачное впечатление от площади Урицкого; порваны провода, зияют окна на фасаде Зимнего дворца (выбиты уцелевшие ранее зеркальные стёкла). Выбиты стёкла и в здании штаба и в угловом доме на Невском. Кое-где окна забиты фанерой и досками. На площади – костры: идёт срочный ремонт повреждённой трамвайной линии.

К вечеру на улицах безлюдно.

На Миллионной – тьма, редкие прохожие. Светиться одно окно в бывших казармах Преображенского полка. Внезапный луч голубого света (промчалась машина) – и искрящиеся снежинки выхвачены из тьмы.

Пустынно Марсово поле. Где-то разрывы снарядов – вспышки…

В городе по-прежнему наблюдается обострённая реакция на последние бомбёжки: «Что делается? Ещё никогда такого не бывало. Бьют сильнее, чем в сентябре 1941 года!..» Видимо, это просто нервы. Были бомбёжки и посильней, но общая усталость, перенапряжённость, надежды ленинградцев на передышку после прорыва блокады – дают себя знать.

О России. – Надо до конца прочувствовать русские традиционные черты и факторы последнего 25-летия. Корень всех успехов и побед в сочетании старых и новых качеств: в уме, выносливости, смелости и силе русского народа, к которым прибавились качества коллектива сознательных, организованных граждан, патриотов советской страны, людей особого интернационального склада, с широкой человечной душой, с высокими идеями нового соц[иального] устройства мира… В советских людях есть нечто неведомое для иностранцев. Это их и пугает, и притягивает, и волнует. Сейчас интерес к нам необычаен. Прежнего недоверия к СССР не восстановят, хотя рецидивы, конечно, будут.

У нас исключительное место в мире, если брать его и географически. Москва – на скрещении мировых железнодорожных, воздушных и автомобильных дорог сегодняшнего и завтрашнего дня.

В прошлом люди теснились по берегам рек, затем море стало основным средством связи, – отсюда бурный рост средиземноморской и позже – европейской атлантической цивилизации. При наличии современных видов связи и транспорта Москва становится новым мировым центром. Радиусы из Москвы идут на Мурманск, на Варшаву – Берлин – Париж – Мадрид, на Балканы, на Кавказ – Багдад, на Ташкент, на Индию, на Владивосток – Китай.

Послевоенный мир будет поражён нашим экономическим и культурным ростом. Война дала новый толчок нашей научно-технической и вообще творческой мысли – во всех областях. Мы многое проверили – и почувствовали свою мощь в полном объёме. Это чувство силы, душевной полноты необычайно благотворно скажется на всей послевоенной деятельности нашего народа.

Мы не только дали союзникам возможность «переждать» 1941–1942 годы. В сущности Англия устояла в 1940 году не потому, что её лётчики сбили в «битве за Англию» 3692 немецких самолёта (как указывает «Британский союзник» [28] от 20 декабря 1942 года), а потому, что Гитлер и тогда страшился наличия в его тылу Красной Армии и держал на Востоке огромную часть своих сил.

Ресурсы СССР колоссальны… Может быть, это парадокс, но кривая военной мощи СССР, несмотря на все огромные потери, будет идти вверх и вверх.

«В последний час». – Под Касторное отрезаны, окружены и разгромлены семь немецких пехотных дивизий и два полка… Под Новым Осколом окружён и уничтожен альпийский итальянский корпус… На Северном Кавказе взят город Кропоткин. Это «подарки» к десятилетию рейхканцлерства Гитлера (30.I.1933 – 30.I.1943)!!

В статье «Американское общество и Советский Союз» (журнал «Коммунистический Интернационал», № 10–11, 1942 г.) сообщают о том, что до сих пор с американских экранов не сходят такие картины, как «Чапаев», «Депутат Балтики», «Мы из Кронштадта», «Человек с ружьём», «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году» и др.

Рузвельт предложил наименовать конференцию в Касабланке – «Конференцией по вопросу о безоговорочной капитуляции Германии, Италии и Японии»; он заявил, что близится наступление на фашизм в мировом масштабе, что объединённые страны уничтожат идеологию ненависти, запугивания и порабощения других народов.

30 января 1943 года

Тихо, пасмурно.

Писал статью о военно-морской деятельности Петра I (в ответ на ошибочный очерк в «КБФ»), но не успел кончить, так как за мной пришёл Лев Успенский. Быстро изготовился. Помчались на мотоцикле к Финляндскому вокзалу.

Старый дачный состав отправляется с 4-й платформы до Мельничного ручья. Давно не ездил в поезде… Пурга. Окна заиндевели… Вагоны переполнены: фронтовики, женщины с лесо- и торфоразработок, путейские рабочие. Запахи овчины, махорки (пополам с кленовым, берёзовым и липовым листом), которую у нас добродушно называют «Лесная пыль» или «Золотая осень»… Журчат тихие разговоры. Обняв винтовки и автоматы, дремлют окопники.

Войну начинали молодые кадровики – двадцатипятилетние юноши – свежие, безмятежные… Сейчас лица солдат повзрослели, потемнели. Привалившись друг к другу, спят двое пехотинцев: усатый тёмнолицый казах и светловолосый парень-русак – слитые воедино Азия и Европа.

Мы ехали час с небольшим. Пассажирский состав (его ведёт красавец-паровоз «СУ» [29] , которому лететь бы через тысячеверстные пространства) остановился в лесу. На станции обычная прифронтовая толчея: лыжники в белых балахонах, пехотинцы, составы с торфом, грузовики… Гудки… Знакомая картина.

Узнали у коменданта, где находится отличившаяся в январских боях батарея капитана Барбакадзе, и пошли по шпалам…

Дышится хорошо, погода мягкая. Вдоль пути работают женщины – прокладывают железнодорожную ветку до истока Невы у Шлиссельбурга. Женщины Ленинграда! Хватит ли сил человеческих рассказать о вашем труде, подвиге и великотерпении! Одни тащат по снегу спиленные стволы елей, другие подкатывают по узкоколейке вагонетки… У шалашика из еловых веток пилят полено две старушки, – медленно, неумело, но упорно. Это хозяйки – они стряпают для своей бригады. Им бы, старушкам, сидеть дома, слушать радио, штопать чулки… Вот стоят вагоны, где живут женщины-лесозаготовители. Третий вагон – рыже-красный, со следами пожара, ржавый и, как оспой, покрытый пулемётными пробоинами. Недавно здесь был очередной визит «мессеров».