Весь день писал очерк «Морская пехота». Минутами хочется писать оду – такие дела, такой героизм!

Сидели у С. К. Пришли Тарасенков, Азаров и Крон. Азаров притащил кое-что покушать. Делились впечатлениями за последнее время, рабочими планами. Немного развеселились, но на всех какая-то печать пережитого… Что-то сковывает нас… А как иногда хочется и веселья, и озорства, и ощущения простора. Го – ворили о Москве, о ленинградских делах…

Оттепель, тает… За окном ветер, мрак ночной… Беседовали о ходе войны, о будущем Германии…

13 февраля 1943 года

Бодр, выспался…

Сводки отличные… Взята ст[анция] Красноармейское.

Общая обстановка.

В целом за двадцать месяцев войны с абсолютной ясностью проверены военные доктрины и СССР и Германии. Ставка фашистов на быструю танковую войну бита. Сейчас СССР противопоставил немцам стойкую пехоту и огромное количество артиллерии. Красная Армия разработала и применила ряд новых форм артиллерийского боя: и оборонительного и наступательного. За два – два с половиной месяца мы вернули часть территории, потерянной в 1941–1942 годах.

Германия невосполнимо теряет живую силу… Красная Армия истребляет фашистские части. Они потеряли до 50 процентов артиллерии. Фронт немцев от Орловско-Курского района к югу – раздроблен, их коммуникации нарушены. Лишь в Ростовском и Ворошиловградском районах ещё удерживаются сильные группировки (прикрывающего типа), но и они попадают сейчас в окружение. Гитлер оголяет европейский фронт и бросает всё на Восток. Здесь центр мировых событий. Немецкие части перебрасываются на наш фронт даже из Туниса (!). Там явные «паузы». Англичане выжидают.

Немецкие «верхи» признают своё поражение: Гитлер уже ничего не обещает. Дон, Кубань, Кавказ для него потеряны. Теряют немцы и Украину… В Восточной Пруссии – воззвания к немецкой армии: «Ржев и Вязьма – ворота в Берлин».

Разложение в стане вассалов – явное.

На Западе непрерывные проекты и планы, дискуссии об устройстве Европы. Резкое размежевание общественных сил. Анкеты: «Что делать с Гитлером?» Ряд ответов: «Возить в клетке». – «Сослать на Чёртов остров!» и т. п. Советские люди не анкетируют, а делают своё дело…

Некоторые выводы. – Россия в ряде прошлых войн показала, какие она может поднять силы. СССР показал необычайную прочность организации, зрелость мысли, высоту духа.

Набрасываю новые детали пьесы. Контуры её стали несколько чётче. Вчерашний очерк – некая проба… Так из очерков 1921–1923-го выросли в своё время мои основные работы 1932–1936 годов…

Вечером зашли Л. Успенский и Н. Чуковский. Они жаждут информации. Рассказал, что мог.

Получил продовольственную посылку – можно будет подкормить С. К. Она очень похудела, но держится и рада своей комнатке, где хоть тихо и можно рисовать после выездов в командировки… Водопровод не действует, крысы и у неё штурмуют стену, прогрызают её. Но мы дружно говорим: «Ничего, зиму пережили». И вечные надежды впереди рисуют весну, природу, залитую солнцем…

Читал Роллана. Читаю о древнем Новгороде и Пскове.

14 февраля 1943 года

14 февраля 1918 года был опубликован декрет Ленина о создании Красного Флота. Сегодня двадцать пять лет моей службы в Красном Флоте!

Готовлю материал для ТАССа – кончаю очерк о флоте для газет всего Союза. Кстати: кое-что мною сделано в жизни и в искусстве, – сейчас надо бы набирать силы для новых работ. Минутами кажется, что вот теперь-то и начнётся настоящее – абсолютная отдача искусству!

Раздумья о своём творчестве… О нём писали друзья и враги; но спокойных, бесстрастных отзывов не бывало. Работа моя всегда вызывает споры. Некоторые «друзья» в Москве даже сейчас не оставляют меня своим вниманием: «Вишневский в Ленинграде чудит: он болен, но не хочет лечиться, отказывается покинуть Ленинград» (?!). Эх, люди!..

Жить близко к природе, вновь и вновь перебирать всё пережитое и работать! Может быть, вернуться к ранним поискам, перечитать всё, что может вместить мозг, исходить всё, что можно исходить… Неутолённость я чувствую и жажду ощутить простор, бесконечность. Война создала в душе странную стеснённость. Тут дело никоим образом не в «службе», а именно в психофизическом восприятии мира – раздробленного, разделённого яростью, непониманием и злобой, которые укротят только время и разум… И как вторичный элемент этой скованности – конечно, фактор блокады. Да, двадцать месяцев я почти не вижу, не чувствую широкого, привычного московского круга людей, людей политики и искусства. Письма и отдельные краткие встречи с приезжими, – которые сами, так же как и мы, в ещё непонятной всем эволюции, – не утоляют… Духовный голод? Пожалуй, несмотря на пресыщение всем виденным и пережитым… Может быть, отсюда временами и «летописный» лаконизм записей в этом дневнике и бездна повторов ощущений… Повторные циклы.

Воздушная тревога… Вой пролетающий истребителей…

Сводка сообщает о сдаче в плен большой группы немцев на Волховском фронте.

На Ленфронте дела идут, взята Поповка. На Тосненском направлении разбита дивизия противника. В дело вступили, помимо Н-ских армий Ленинградского фронта, и волховцы, – идут от Киришей на Любань – Тосно. Явно готовится и Приморская группа, куда переброшен ряд частей из Кронштадта и с северного берега. Хорошо бы к 23 февраля зажать немцев во Мгинском болоте!