Собрание сочинений. Том 1. Полет в небеса
вернуться

Хармс Даниил Иванович
Шрифт:

Наряду с этим в наименованиях персонажей у Хармса и Достоевского находим и оригинальные совпадения: Семен Семеныч у Достоевского («Крокодил», «Преступление и наказание») встретится также в двух текстах Хармса (см. выше); Иван Матвеевич («Крокодил» и «Записки из Мертвого дома») имеется и у Хармса (I, 35); Елену Ивановну («Крокодил» и «Преступление и наказание») обнаруживаем у Хармса (II, 4); Фома («Село Степанчиково…» и «Господин Прохарчин») – одно из любимых хармсовских имен (II, 19, 29, 42); по два раза появляется имя Тимофей у Достоевского («Бедные люди» и «Крокодил») и Хармса (II, 193<29>); отмеченной высокой частоте имени Петр у Хармса корреспондируют Петры у Достоевского («Бедные люди», «Двойник», «Роман в девяти письмах», «Как опасно предаваться честолюбивым снам», «Преступление и наказание»); кухарка Пелагея, являющаяся во сне в «Как опасно предаваться…» Достоевского, встретится и у Хармса (II, 1; едва ли не в той же функции); многочисленные хармсовские Елизаветы (см. выше) находятся и у Достоевского («Чужая жена и муж под кроватью», «Записки из подполья», «Преступление и наказание»); Глафиру из «Чужая жена и муж под кроватью» Достоевского найдем у Хармса (I, 159); многочисленные хармсовские Андреи (см. выше) у Достоевского присутствуют в трех произведениях («Двойник», «Господин Прохарчин» и «Преступление и наказание»). Обращает на себя внимание то, что из «Крокодила» Достоевского у Хармса встречаются имена всех действующих лиц (за исключением немца). Укажем также на многочисленные совпадения в фамилиях персонажей Достоевского и Хармса: Тюльпанов из Достоевского («Село Степанчиково…») появится в двух текстах Хармса (I, 73, 108; в первом случае – прямая аллюзия на произведение Достоевского); Пузырёв («Чужая жена и муж под кроватью») – в трех прозаических текстах Хармса (II, 107 (вариант), 114; III, 70); многочисленным Петровым у Хармса (см. выше) найдется однофамилец и у Достоевского («Записки из Мертвого дома»); в том же произведении Достоевского имеется Орлов, которого также встретим у Хармса (II, 193<2>); там же – Михайлов, который дважды встречается у Хармса (II, 148, 193<2>); Марков из «Бедных людей» обнаруживается у Хармса (II, 193<24>); в том же произведении Достоевского имеется Ермолаев, которого найдем и у Хармса (II, 126); Блинову из Достоевского («Как опасно предаваться честолюбивым снам») отыскиваются однофамильцы в двух произведениях Хармса (II, 126 и примечание); наконец, в «Записках из Мертвого дома» встретим еще две фамилии, Антонов и Гвоздиков, которые есть и у Хармса (соответственно II, 68; III, 87); бросается в глаза, наряду с «Крокодилом», большое число совпадений фамилий персонажей «Записок из Мертвого дома» с произведениями Хармса.

За пределами представленных ономастических параллелей располагается обширное поле исследования того, как мотивы и сюжеты Достоевского интенсивно трансформируются у Хармса [6] . Оснований для такого исследования множество. Достаточно, например, отметить такую «хармсовскую» сцену в «Неточке Незвановой» Достоевского: «…я упала на улице и пролила всю чашку. Первая моя мысль была о том, как рассердится матушка. Между тем я чувствовала ужасную боль в левой руке и не могла встать. Кругом меня остановились прохожие; какая-то старушка начала меня поднимать, а какой-то мальчик, пробежавший мимо, ударил меня сапогом в голову» (Достоевский Ф. Полн. собр. соч.: В 30 т. М., 1972. Т. 2. С. 161). Можно обратить, например, внимание на параллель такой впечатляющей детали «Старухи» Хармса, как неведомо куда отлетевшая челюсть мертвой старухи, со сном Степана Петровича Верховенского в «Бесах» Достоевского, в котором ему является раскрытая челюсть: М. С. Альтманом эта деталь у Достоевского интерпретируется как крайняя степень опасности, по народному поверью предвещающая близость смерти [7] .

6

 Можно назвать лишь несколько работ, в разной степени предваряющих масштабное исследование этой темы: Jovanovic M. Случай Раскольникова и его отголоски в русской советской прозе: (пародийный аспект) // Zbornik za slavistiku. 1981. № 21. P. 46–48; Cassedy S. Daniil Kharms’s parody of Dostoevskii: anti-tragedy as pollitical comment // Canadian – American studies. 1984. № 18. P. 268–284.

7

 Альтман М. С. Пестрые заметки // Достоевский: Материалы и исследования. З. Л., 1978. С. 189.

Достойны параллельного сопоставления сны у Достоевского и Хармса; эротические коннотации мотива насекомых у обоих писателей [8] ; соотношение у них частоты употребления слова «вдруг» [9] и еще целый ряд важнейших для обоих писателей мотивов и свойств их поэтики.

Таким образом, ассоциирующееся с Хармсом понятие «авангардного писателя», которое предполагает обновление языка, поэтики, самого взгляда на мир, не только не отменяет фундаментальной классической основы его творчества, но она уже обнаруживается и еще должна быть выявлена в таком масштабе, что самое понятие «авангарда» применительно к творчеству Хармса потребует существенных корректировок.

8

 У Достоевского этот аспект рассмотрен: Бэлнеп Р. Л. Структура «Братьев Карамазовых». СПб., 1997.

9

 Применительно к Достоевскому см.: Топоров В. Н. О структуре романа Достоевского в связи с архаичными схемами мифологического мышления: («Преступление и наказание») // Structure of Texts and Semiotics of Culture. Paris, 1973. P. 225–302.

Валерий Сажин

Стихотворения

1925

1. О том как иван иванович попросил и что из этого вышло

Посвящается Тылли и восклицательному знаку

иван иваныч расскажикику с кокой расскажина заборе расскажиты расскажешь паровозпочему же паровоз?мы не хочим паровоз.лучше шпилька, берендас хи ка ку гой берендазавертела берендакак то жил один столяртолько жилистый столярмазал клейстером столярделал стулья и столыделал молотом столыиз орешника столыбыло звать его ивани отца его ивантак и звать его ивану него была женане мамаша, а женаНЕ МАМАША А ЖЕНАкак её зовут теперья не помню теперьпозабыл те – перьиван иваныч говориточень умно говоритпоцелуй [10] * говорит.а жена ему: нахал!ты муж и нахал!убирайся нахал!я с тобою не хочуделать это не хочупотому что не хочу.иван иваныч взял платокразвернул себе платоки опять сложил платокты не хочешь, говоритну так что же, говоритя уеду, говорита жена ему: нахал!ты муж и нахал!убирайся нахал!я совсем не для тебяне желаю знать тебяи плевать хочу в тебя.иван иваныч поглупелмежду протчим поглупелу усикирку поглупела жена ему сюдаразвернулась да сюдада потом ещё сюдав ухо двинула потомзубы выбила потоми ударила потом!иван иванович запнулсятак немножечко запнулсяза п… п… п… п… п… пнулсяты не хочешь, говоритну так чтоже, говоритя уеду, говорита жена ему: нахал!ты муж и нахал!убирайся нахал!и уехал он уехална извощике уехали на поезде уехала жена осталась тути я тоже был тутоба были мы тут.Даниил Заточник (Хармс)1925 ноябрь

10

В оригинале стоит непреличное слово. (Примеч. автора.)

2. От бабушки до Еsther

бабаля мальчиктрестень губкарукой саратовской в мыло уйдусырым седеньемщениша вальгикудрявый носикплатком обут —капот в балахскольжу трамваемВладимирскую поперёкпосельницамсырунду сваигрубить татаринув окно.мы улицувалунно лачими валенками набекреньи жёлтая рука иначекупается меж деревень.шлён и студеньфарсится шляпойлишь горсточкалишь только трилишь настеж балериной снятаи тукается у ветрин.холодное бродяга брюховздымается на костылирезиновая старухаа может быть павлина может бытьвот в этом домебабаля очередомкандыжится семью попамисоломенное ведро.купальницапоёт карманыиз улицыв прыщи дворовнадушеннаяселью рябчикараспахиваетсяпод перо —и кажетсяона Владимирскаясадится у печерясерёжками —– как будто за города сумочкою —– на меня шурованнаятак и катитсяза бабаля калетырепейникомпростое платьецеи ленточкою головы —ПУСТЬ– балабошит бабушкаБЕЛьгию и бленыпусть озирает дохлаяростанную полыньсердится кошечкойоколо котавырвится вырвитсявырвится в ладшубкою оконьюляженьем в буньмаханьким персикомвихрь табаньальдера шишечкаминдера бульулька и фанькаи ситец и я.ВСЁ<1925>

3. Наброски к поэме «Михаилы»

I Михаил
крючником в окошкоскандит скандитрубль тожемаху киньулитала кеноремза папаху серуюулитали пальцамика – за – килезет утеромвсякая уткашамать приснубла – гословио – ко – янныечерез пояспояс утканпояс убрандо зарёзудо Софии.дует капеньСимферополяшире борова руссииз за моряваром на полеважно фылятпа – ру – са.и теклотеклотеклянопо немазаным усамразве малоили водкато посея – то пошлаа се го дня на до вот какдо пос лед ня го ков ша
II Михаил
Станем битьсяпо гулянепред иконою аминьруковицей на коленизаболели мужики.вытерали бородоюблюдцабыло боязно пороюоглянутьсянад ерёмой становилсякаменьяферон кабылку сюртукамизабояферт —– и куда твою деревнюпокатило по гуртамза еловые деревьязадевая тут и там.Я держу тебя и холюне зарежешь так прикиньчтобы правила косоювозле моста и рекиа когда мостами речказаколодила тупышиесусовый предтечаокунается тудыж.ты мужик – тебе пахабатолько плюнуть на негои с ухаба на ухабыот иконы в хороводпод плясулю ты оборванты ерёма и святыйзаломи в четыре горла– дребеждящую бутыль —– разве мало!разве водка!то посея – то пошла!а сегодня надо вот как!до последняго ковша.
III Михаил
пажен холкамамина булавкаче – рез го – ловыпосле завтраесли на веран – дуозера мануливидел раноста – ни – славвулды алыео – па – саясьза дра жалина ки тайсерый выганпе ту ха мистанислаuвушар ку нубин то валаты моя карбоuлкаты мой паруско ра лёкзалетуuляза ру башкума ка роныбо си комзуб акулийне покажетне покажети сте – клоляда пахнет пержимольюальманахами ногачтобы пели в комсамолепарашуты и ноганчтобы лыко станиславувозносило балабуза московскую заставу —пар ра шу тыи но ганиз пещерыв горукаменьбуд – тов титюмо ло котянет голы – ми рукамипосле завтана – бал – кону ко – готе перь не встанетвозле пупаго – ло – варазве ма – лоили вод – като посеято пошлаа се год ня на до вот какдо пос лед ня го ков ша.ВСЁ<1925>