Собрание сочинений. Том 1. Полет в небеса
вернуться

Хармс Даниил Иванович
Шрифт:

12. Ваньки встаньки <II>

ты послушай ка карасьимя палкой перебросьа потом руби направои не спрашивай заразто Володю то Серёжуто верёвку паварто ли куру молодуюто ли повора вораРазбери который лучшеможет цапаться за тучиперемыгой серебромдевятнадцатым ребромразворачивать корытоу собачий конурыгде пупырыши нерытыи колеблется НарымТам лежали Михаилывонючими шкурамидо полуночи хилыеа под утро Шурамии в прошлую середуоткидывая зановесипрохожему серомуедва показалисясначало до плечикарумяного шарикаа после до клетчатыхштанишек ошпаривалимне сказали на ушкочто чудо явилосяи царица Матушкасама удивилася:ах как же это милые?как же это можно?я шла себе мимоносила дрожживошёл барабанщикаршином в ростего раненная щекаотвисала простоон не слышет музыкии нянин плачна нём штаны узкиеи каленкоровый плащпростите пожалуйстоя покривил душойсердце сжалосяя чужой

– входит барабанщик небольшого роста —

ах как же это можно?я знал заранее– взял две ложи —– ВЫ ИЗРАНЕНЫ. —– ЗАНОВЕСЬсобака ногу поднимаетради си ради сисолдат Евангелие понимаеттолько в Сирии только в Сириино даже в Сирию солдат не хочетплюет пропоица куда тои в Сирию бросает коченьгде так умны Солдатыему бы пеночки не слизыватьему бы всё: «руби да бей»да чтобы сёстры ходили с клизмамида чтобы было сто рублейсолдат а солдатсколько тебе лет?где твоя полатка?и твой пистолет. —кнучу в прихвостень кобылехоть бы кучахоть бы мохрасполуженной посудыне полю не лужуи в приподнятом бокалепокажу тебе ужо!Едет мама серафимомна ослице прямо в тылпокупает сарафаныи персидскую тафту

– солдат отворачивается и больше не хочет разговаривать —

открылось дверце подкидноезапрятало пятнашкусказало протопопу Ною:– позвольте пятку вашу —я не дам пяткушнельклопсдуй в ягодушнельклопсразрешите вам не поверитья архимандрита вы протопопа то рассержусьи от самой Тверивозьму да и проедусь по полуон рас-стегивает мундирзабикренивает папахуи садится на ковёри свистит в четыре пальца:пью фюфюлы на фуфуеду мальчиком а Уфущекати меня судаки под мышку и сюдаихи блохи не хошипуфы боже на матрасс.за бородатым бегут сутуленькиев клети пугается козаа с неба разные свистулькикартошкой сыпятся в глазатуды сюдыда плеть хвостада ты да яда пой ногасчитает пальцами до стаи слышет голос: «помогай»обернулся парусомлезет выше клиросадо месяца не долездо города не дошёлобнимались старушки плакализамочили туфли лаковыесо свечой читали Лермонтовавлюбились в кого го то кавалера там на груди у него солнышко а сестра его совушка волоса его рыжие королеву прижили может кушать рябчика да и то только в тряпочке у него две шашки длинные на стене висят… Господи Помилуй свят свят свят

– черти испугались молитвы и ушли из Гефсиманского сада, тогда самый святой человек сказал: —

здорово пить утрами молокои выходить гулять часа так на четыреО человек! исполни сей закони на тебя не вскочит чирий.ПОСЛУШАЙТЕсегодня напримеркакой то князь сказал своей любовнице:– иди и вырый мне могилу на Днепреи принеси листок смаковницы —Она пошла уже козалось в камышиНо видет (!) князь (!) за ней (!) бежит (!)кидает сумрачный ноганк её растерзанным ногампрости-прости я нехорошийраз 2 3 4 5 6 7ю…………………… (быстро)а сам тихонько зубы крошиткак будто праведный совсемО человек! исполни сей закони на тебя не вскочит чирийметай рубашками в загон —как говориться в притче:– плен духу твоему язычники разуму закованная цепь —

– за кулисами говорят шёпотом, и публика с трепетом ловит бабочку. Несут изображение царя. Кто то фыркает в ладонь и говорит: блинчики. Его выводят —

Выйди глупый человеки глупая лошадьна Серёже полачеи на Володе тожестыдно совестно и неприличноговорить блинчикиа если комната вдобавок девичаято нужно говорить как-то иначе– Все удовлетворены и идут к выходу —ВСЁДаНиил Хармс1926 г. 11 февр.

13. Половинки

присудили у стоговмесяцем и речкоюи махнула головамесяца головатолстою ручкоюпозавидовала ейбаба руку ейпозавидовала бабакорамысламина дворе моём широкомвышивают конаплёйдедка валенками шлёпаети пьёт молокопозавидовала явот такими дулямии родила меня матьчехардой придорожноюа крестил меня попне поп а малина —вся то распосадницабатькина бухталавку закапалавороньим яйцомбольно родимаягрудью заухаламыльными пузырькамибатьке в лицоахнули бусыбабы фыркалистукала лопатав брюхо емуизбы попыи звёзды русыеречка игрушкаи солнце лимон разные церковкиптички, палочкиоконце лааковое расшитоевсё побежалопобежало и ахнулосам я вдеваю кол в решетоб’ется в лесу фантан фантовичгрузди сбираетселеним пашаперья точат мальчик Митя уснул в лесухолодно в рубашкекидаться шишкамикожа пупырашкамибуд-то гусинаявысохли мочалкамиволосы под мышкамихлещет богбог – осиновыйахнули бусыбабы ахнулирадугами стонетбаба Богородицалик её вышитыйгруди глаженывеки мигнути опятьзакроютсясукровицей кажется потеют и дохнут навозные кучискучно в лесу!в дремучем невесело!мне то старухи до печёнки скучномальчика Митю в церковь НЕСТЬведьма ты ведьмакому ты позавидовала?месяц пупом сел на живот!мальчика Митючтоб его (!) идоласам я вдеваю кол в решетосам я сижуматыгой ночьюжду перелесьясинего утраи кто то меня за плечо вороочаеттянет на улицумой рукавЗНАЮот сюдовамне не поверятмне не разбитьключевой тишидедка мороз стучится в дверимесяц раскинулв небе шалаши.стены мои звончее пахарякрепче жимолости в ростукрепли и креплии вдругзаахалабабы и бусы и шар на мосту– милый голубку милой посылает — шлёт куличи и хлай на столеа губы плюютсяв дым кисилямиа руки ласкаютсяниже коленбабка пеланебу новосельенебо полотенце!небо уж не то!бабка поля пшеном засеяласам я вдеваю кол в решетопряжею бабкиноймесяц утонетуши егоразольются речкою —– там из окнасоседнего домикабабка емумахнула ручкою —ВСЁШколаВзирь ЗаумиДаниил Хармс<1926>

14. «в репей закутаная лошадь…»

в репей закутаная лошадькак репа из носу валиласьк утру лиш отперли конюшнитак заповедал сам ЕфрейторОн в чистом галстукеи сквозь решёткуво рту на золоте царапин шестьедва откинув одеяло ползаети слышет бабушкапод фонарями свист.И слышет бабушка ушами мягкимикак кони брызгают слюнойи как давно земля курносаястоит горбом на трёх китахНо вдруг Ефрейтора супругазамрёт в объятиях упругихКак тихо станет конь презренныйв лицо накрашенной изменетворить акафисты по кругуи поджидать свою подругуНо взора глаз не терпит стражаего последние словаКак он суров и детем страшени в жиле бьётся кровь славянИ видит он: его голубкалежит на грязной мостовойи зонтик ломаный и юбкуи гребень в волосе простойАртур любимый верно снитсяв бобровой шапке утром ейИ вот уже дрожат ресницыи ноги ходят по траве.Я знаю бедная Наташаконцы расщелены глухойгде человек плечами дышети дети родятся хулойТам быстро щёлкает рубанока дни минутами летяттам пни растут. Там спит дитя.Там бьет лесничий в барабаны.1–2 мая 1926

15. Конец героя

Живи хвостом сухих коренийза миром брошенных творенийбросая камни в небо в воду-льдержась пустынником поотдальв красе бушующих румянхлещи отравленным урапризыва нежный алатырьи Бога чёрный монастырьШумит ребячая проказадо девки 107-го разаи латы воина шумятпри пухлом шопоте шулятСады плодов и виноградавокруг широкая оградамелькает девушка в окне.Софокл вдруг подходит к нейНе мучь передника рукоюи цвет волос своих не мучьтвоя рука жару прогонити дядька вынорнит из тучи вмиг разбившись на матрасевосстанет молод и прекрасени стоком бережных имянкак водолей пронзит меняСухое дерево ломалосьона в окне своём пугаласьбросала стражу и дозори щёки красила в позоруж день вертелся в двери этишуты плясали в оперетеи ловкий крик блестящих дамкричал: я честь свою отдам!Под стук и лепет колотушекДитя свечу свою потушитПотом идёт в леса укропаВ куриный дом и бабий ропоткрутя усы бежит полковникминутной храбростью кичасьСударыня я ваш поклонникСкажите мне который час?Она же взяв часы тугиеи не взирая на негоне слышет жалобы другиеповелевает выйти вон.А я под знаменем в боюплюю в колодец и пою:Пусть ветер палубу колышетно ветра стык моряк не слышетПусть дева плачет о зимеи молоко даёт змееЯ окрестясь сухим приветомстелю кровать себе при этомбросая в небо дерзкий гласи проходя четвёртый класс.из леса выпрогнит метёлкаУмрёт в углу моя светёлкаВосстанет мёртвый на помостс блином во рту промчится постКак жнец над пряхою не дышетКак пряха нож вздымает вышеНе слышу я и не гляжукак пёс под знаменем лежуНо виден мне конец герояглаза распухшие от кровимогилу с имянем попаи звон копающих лопат.и виден мне келейник ровныйупряжка скучная и дровниКовёр раскинутых санейлихая кичка: поскорей!конец не так моя Розальяпройдя всего лишь жизни третьего схватили и связалиа дальше я не стал смотретьи з<а>потев в могучем ростевсегда ликующий такойникто не скажет и не спросити не помянет за упокой.2 мая 1926