— Камальдула?

— Имя… название системы управляющей Франциском II. Она отличается от меня всем. Что неудивительно — ведь я машина.

— Вот щас не понял — признался я — Ты машина, да. А она кто?

— Она гибридна. Но ее основа — биологический компьютер.

— Еще раз…

— Она гибридна…

— Я не об этом. Биологический компьютер?

— Верно.

— Она — живой организм?

— Не совсем верное определение, коменданте. Это скорее квазижизнь. Но, если оценивать по ее потребностям… да, она представляет собой живой организм. Но это грубое обобщение…

— Она жрет? Срет? Пьет?

— У нее существует нужда в промывке системных кластеров, в пополнении запасов белка, в выделении отработанного материала.

— Охренеть… Система срет?

— Это не назвать испражнениями… скорее слизеподобные выделения, похожие на серую грязь…

— Повтори?

— Слизеподобные выделения похожие на серую грязь…

— Серая слизь. Серая сука слизь — медленно повторил я — Вот дерьмо…

— Понимаю твое удивление, коменданте…

— В жопу мое удивление, Управляющая. Откуда у тебя такая информация?

— Биологические компьютеры нового типа — прорывное изобретение эпохи процветания ВестПик. Позднее, с каждым новым годом, выращиваемые машины становились все мощнее и, что самое главное — живучей.

— Поясни.

— Их почти невозможно уничтожить. За исключением электронных придатков-инструментов управляющие системы типа Камальдулы практически бессмертны. Они самообновляются. Отторгают отмершие фрагменты, взамен выращивая новые. Стоит скрыть подобные системы в месте похожем на Франциск II и их живучесть возрастает многократно. Для их уничтожения потребуется что-то вроде…

— Ядерного удара?

— Да.

— Ты уверена? Насчет Камальдулы?

— Это открытая информация, коменданте Оди. Она транслировалась по всем вещательным каналам. В те дни убежище Франциск II уже открыло свои двери и начало принимать поток желающих укрыться от невзгод умирающего мира. В рекламных роликах имя Камальдула мелькало постоянно. Биокомпьютер, система нового типа, что никогда не сломается, что обладает невероятной мощностью и способностью к регенерации. Не человек, но близко.

— Серая сука слизь — повторил я и, тихо смеясь, шагнул к двери — Машинное сука дерьмо и сопли льющееся по стенам и полу… черви, ползущие в сером дерьме и тянущие зубами ведра… Дерьмо!

— Коменданте Оди?

— Вечером — уже из темноты произнес я — Мы поговорим вечером, Управляющая. Мы поговорим…

До вечера мы, оставаясь в экзах, прихватив с собой помощников, успели очень многое.

Двенадцать камер наблюдения заняли позиции вокруг жилой зоны. Половина из них смотрела наружу. Половина внутрь. Таково было пожелание Управляющей. Разумное пожелание. Ведь жители ВестПик жаждут наблюдения. Оно — машинное пристальное наблюдение, что не упустит ни единого их сладкого влажного грешка или момента, когда палец из расчесанной жопы, минуя мытье, окунется в рот в попытке вытащить застрявшее между зубов волоконце мяса — успокаивает пугливых ушлепков.

Как успокоено выдохнул беззубый тощий старик, над чьей седой и чуток деформированной головой я крепил провода: «Мать бдит — не грешу. Мать спит — я блужу. Бдения ей вечного, сынки…».

Не знаю, как там блудит старик с помятой башкой, но я понял его слова. Такое нейтральное поведение, такая безразличность, а порой и радость при виде направленных на тебя камер наблюдения давно уже внедрены и намертво прописаны в ДНК рядового обывателя. Гоблины живут под вечным прицелом бдительных объективов, каждый их шаг записывается, ничего не остается тайным — но им плевать. Привыкли. С помощью нежных резиновых дубинок и ласковых слов о безопасной жизни в просматриваемом социуме простая истина намертво вдолблена в головы обывателей — мы запишем каждое ваше движение, а затем используем против вас же, но вам это должно нравиться. И вот — получилось. Гоблинам нравится. А если камер наблюдения нигде нет, если им дают полную свободу и анонимность — они огорченно морщатся и надолго обижаются на проклятую власть, что не хочет подсматривать как они нагло ссут мимо унитазов.

Следующие наши свершения — развешивание и подключение экранов. Большие, маленькие, средние, тонкие, толстые, с картинкой зернистой и четкой… всего семнадцать штук. Из них два — самых лучших — повисли на нашей базе расположенной под деревьями. Протянутые повсюду провода, исходящие от терминала, добытого нами из технического колодца, перечеркнули вечернее небо черной паутиной, но она здесь надолго не задержится — система уже выдала пару заданий на копку глубоких канав, куда и уйдут вскоре все провода.

Датчики всех мастей были развешаны нами на деревьях, оставлены в разных точках стены — почти законченным кругом вокруг все той же быстро преображающейся жилой зоны ВестПик. Ни одного из этих датчиков мы не подключили — кончились запасы проводки, не считая нашего малого запаса припрятанного под тентом неподалеку от прицепа. Своей заначкой я делиться ни с кем не собирался. Задания на подключение датчиков нам не выдавались, и я невольно задумался — не гремлины ли ночные займутся позднее этой проблемой? Может провести пару предрассветных часов в засаде?