– Так.. это... – пролепетал Корейко, удивленный таким скорым решением дела. – Завтра?

– Конечно же, завтра! – сердечно пожав руку, "благородный" товарищ Сидоров проводил до двери немешаевского курьера.

Курьер скорым шагом выбрался на улицу.

В 17.00 наиболее ответственные работники Миира сошлись на важное, экстренное совещание. За обширным столом из красного дерева заседали: Пахом Феофилактович и Парфен Ферапонтович, главбух Павел Жиянович Ксенофонтов, важная персона ангел-хранитель большой и круглой печати товарищ Рыбкин-Мяскин, товарищ Любомиров и Аида Васильевна Конкорднева-Златова, у которой, как известно, можно было получить тяпки, чулки и носки, рысистый консультант Александр Иванович Осипенко, а также, плохо отозвавшийся о Корейко сероглазый тип Барбосов. Обсуждался вопрос о выговоре товарищу Вражкину и – с волнением – предложение немешаевских товарищей об организации производства в стране высококачественного хереса. С докладом о необходимости объявить выговор товарищу Вражкину выступил председатель Иванов. Выговор Вражкину объявили. Председатель Сидоров произнес речь по поводу хереса. На херес тоже отреагировали положительно.

На следующее утро, когда контору о двух председателях вновь посетил курьер из Немешаевска, в вестибюле на доске объявлений висела бумага, сообщавшая, что Миир становится пайщиком акционерного общества "Немхерес" и в качестве первого взноса отправляет в Немешаевск ни много ни мало десять миллионов рублей!

Александр Иванович потер зачесавшийся нос. Ему показалось, что где-то заиграла музыка. Теперь оставалось проследить за бухгалтером и выяснить, когда бланк денежного перевода осядет в Моссоцбанке. Александр Иванович гадливо улыбнулся и поднялся на третий этаж.

В природе все увязано и укручено: мужчины инфантильны, когда нет праздников, женщины индифферентны без банкетов, дети анемичны, когда нет веселых утренников. Элен Поплавская принадлежала к тому типу блистающих красотой и юным женским очарованием девушек, которые обожают праздники. Элен работала в солидном московском банке. Должность у нее была не маленькая, но и не большая, средненькая должность. Поплавская руководила в банке отделом междугородних переводов. Она занимала в меру просторный кабинетик с сейфом, яичного цвета столом и сверкающей велосипедным звонком пишущей машинкой.

Сухонькая канцелярская обстановка кабинета междугородних переводов совершенно не увязывалась с обликом молодой, стройной и красивой Элен. Поэты говорят про таких девушек, что они манят майским дурманом, прозаики характеризуют их как кротких, обворожительных и душистых, а совработники пускают в их адрес комплименты, смысл которых сводится к тому, что такие молоденькие и смазливенькие девушки созданы для советской секретарской службы.

Чтобы наш рассказ не показался читателю скучным и, как заикнулся бы Александр Иванович Корейко, закомуристым, попробуем познакомить великого комбинатора с Элен Поплавской и посмотрим, что из этого получится...

Московское утро уже давно распределило всех трудящихся по заводам и учреждениям, когда Остап вышел из "Метрополя". В Театральном проезде он задержался у книжного развала, поболтал с букинистами, полистал какую-то шикарную книгу, потом не спеша, подставляя солнцу довольное лицо, прогулялся вдоль Китайгородской стены, дошел до Маросейки и скоро остановился там, куда, собственно, и держал путь. Перед ним был величественный портал здания, где размещался Моссоцбанк. Прекрасный Остап открыл дубовую дверь.

– А я-то думал, что попаду в кооперативную артель лжеинвалидов! – ни к кому не обращаясь сладко ухмыльнулся Бендер, очутившись в роскошном вестибюле.

И в самом деле, обширный вестибюль с колоннами, гранитной лестницей и матовыми лампионами был так старорежимно великолепен, что нужно было обладать больной фантазией, чтобы приписать его к собственности вшивой артели лжеинвалидов. Правда, лакеев, снимающих с посетителей верхнюю одежду, здесь не было, но зато был швейцар. Внешностью он смахивал на театрального капельдинера.

Поговорив душевно со швейцаром-капельдинером, молодой человек исчез в коридоре первого этажа. Ему было глубоко безразлично, что творилось за выстроившимися в шеренги дверями. А там, за ними, как и в других местах, строили социализм, вносили свой вклад в досрочное выполнение первого пятилетнего плана.

– Мы им отпустили десять тысяч рублей на приспособление усадеб.

– Это так. Кто спорит? Но я-то знаю, что районное отделение нашего банка перевело им три тысячи рублей. А это как?

– Сам не знаю!

– Я прослужил в этом банке десять лет. Десять! Представляете?

– В конце прошлого года мы им задебетовали три тысячи рублей. Оперируйте, мол. Организуйтесь. Никакого результата. Мы им шлем запросы об обмолоте хлебов, о подготовке кадров, а они молчат!

– Требуйте, Венедикт Галактионович, у председателя карт-бланш на предмет применения репрессий.

– Все боятся ответственности.

– Можно с ума сойти от баланса этого года! А вся отчетность на мне висит. И вы считаете, что это нормальная работа?