– Умеючи-то долго.

– Скажите, а это не Ковчег частников?

– Вы что – сбрендили?!

– Точно не Ковчег?

– Да нет же, я вам говорю!

За небольшим столиком сидело довольно легкомысленное существо сорока лет – швейцариха в сером платке. Швейцариха вязала носки. Время от времени она закрывала глаза и на всех фыркала. Вошедший гражданин ей тоже не понравился.

– Что вы меня фотографируете? – спросила она с надсадой в голосе.

– Мамаша, как пройти к председателю? – наивно и трогательно спросил Корейко.

– Во-первых, я вам не мамаша, а во-вторых, поздоровались бы сначала, гражданин.

"Колом бы по балде тебе дать", – подумал Корейко, а вслух решился сказать мягко:

– Добрый день.

– Да какой же он добрый?!

– Как пройти к председателю?

– А вы не грубите! Вам к какому из председателей? К Парфену Ферапонтовичу или Пахому Феофилактовичу?

– Кто ж из них главнее?

Швейцариха косо поглядела на Корейко.

– А я почем знаю? Поднимайтесь на третий, там их приемная.

Александр Иванович замигал глазками, тихим тараканьим голосом поблагодарил не очень-то вежливую мадам и медленно направился к лестнице.

"Странно и закомуристо, – рассуждал он. – Учреждение одно, а председателя – два! Это тебе не газгандский Пятьдесят первый!" На третьем этаже на Александра Ивановича налетел один из миировских служащих с придурковатым носом и быстрыми красноватыми глазками.

– Ага! Вот и вы! – радостно взвизгнул служащий. – У меня из-за вас все нервы отвинтились!

– Какие нервы, товарищ?

– Как же какие! За ваш поступок, Ефим Агапович, башку отломить надо! Вы знаете, что мне сказал Парфен Ферапонтович? – Нет, я не знаю, что вам сказал Парфен Ферапонтович!

Дайте пройти...

– Конечно, не знаете. А как задарма провизионку получать, вы знаете?

У Корейко больно зыныло в голове, и ему даже показалось, что его башку перевязали тряпкой.

– Какую провизионку?

– Комиссия разберется, какую! Припаяет такой срок, что до гроба помнить будете! Вы, товарищ Будомиров, под суд пойдете. Досконально пойдете!

– Послушайте, я не Будомиров, я...

– Не Будомиров? Так, что ж вы мне голову битый час морочите?

Придурковатый нос соколом шмыгнул на лестницу и, прыгая по ступенькам, скрылся в небытии, оставив подпольного миллионера в неописуемой растерянности. Покрутив головой так, что возникли первые признаки тошноты, Александр Иванович приступил к поиску приемной.

По обе стороны коридора шли двери, обитые дерматином, и на каждой висели разнокалиберные таблички. В конце коридора на подоконнике сидело четверо. – ...Ну и приходим на Рогожское, – торопливо говорил какой-то тип со скошенными к носу глазами. – Поначалу сказали, что будут там хоронить. Потом оказалось, что на Калитниковском. Ну, мы с товарищами пешкодралом... У пруда народу тьма! Покойник на Боясова походил, но весьма растяжимо. Так и не узнали, где его похоронили. Форменная труба какая-то, да и неловко. В общем, так и ушли в дураках.

Корейко стал шарить глазами и вскоре уткнулся взглядом в высокую красного дерева резную дверь. На двери было две таблички: "Приемная председателя тов. П.Ф.Иванова" и "Приемная председателя тов. П.Ф.Сидорова".

В хорошо обставленной приемной Иванова-Сидорова было тихо-тихо. Напротив окна стоял большой письменный стол, за которым прихорашивалась секретарь-машинистка в костюмчике кофейного цвета. Взглянув на секретаршу, Корейко без труда вычислил, что перед ним сидит тот самый тип государственных служащих, для которых характерна чиновничья почтительность, перемешанная с фамильярной пренебрежительностью.

– Здравствуйте!

– Вы записаны?

– Я к вам курьером из Немешаевска.

– Кем?

– Курьером.

– Откуда?

– Из Немешаевска – Ага!

– Мне к председателю.

– К какому председателю?

– К Иванову.

– Пахом Феофилактович будет через час.

– Тогда к Сидорову.

– Парфен Ферапонтович будет тоже через час. – Хорошо, я подожду.

Секретарша хмыкнула.

– Я тогда прогуляюсь по Мииру.

Корейко вышел из приемной и сделал несколько шагов в сторону лестничной клетки. Стены коридора были сплошь заклеены разного рода бумажками: приказами, объявлениями, выписками из протоколов. Одна из бумажек с напечатанным на машинке престраннейшего смысла текстиком даже заставила улыбнуться всегда серьезного Александра Ивановича:

МИИРОВЕЦ! БУДЬ БДИТЕЛЕН!

НЕ ТО НЕ ПОЛУЧИШЬ КИРПИЧЕЙ!

Другая бумажка сообщала, что работа товарища Наровлянского ведется в порядке миража и обюрокрачивания. Серый подмокший листок с написанным от руки словом "Внимание!" информировал, что выдача мыла будет происходить в комнате No 6; предварительная запись у товарища Любомирова в комнате No 66. Текст же следующей бумаженции Александр Иванович был вынужден презрительно прочитать вслух: