Вадик тщательно намыливает щеки, подбородок, внимательно рассматривая в небольшом круглом зеркале смуглую, смазливую физиономию синеглазого брюнета, брошенного жестокой Светкой на произвол судьбы. Да стоит ему только… Но тут Вадик спотыкается в своих приятных размышлениях, неожиданно вспомнив казаков-разбойников, их прикольный привет, и все то, что из этого получилось…

«Вот, паразитки! Вот, сучки! – добродушно ухмыляется Вадик. – Это они мне подсунули, пока я утром под душем отмокал… То-то они все утро ржали, как молодые кобылки, пока его в дорогу собирали. А он-то, он – как лоханулся! Ну, только попадитесь вы мне, я с вас, сопливые путанки, три шкуры сниму…»

Но знает Вадик, уже сейчас – твердо знает, что ничего, кроме трусиков, он с них снимать не будет. Хохма есть хохма и эта – ничуть не хуже других, и что тогда обижаться, виноватых искать. Если сам сдурковал – сам и отвечать должен…

Натягивая свежую рубашку, Вадик неожиданно наткнулся взглядом на клинок, мирно дремавший в ножнах за стеклом книжного шкафа. Заправив рубашку в джинсы, он открыл створки шкафа и взял свою странную находку в руки. И все благодушие с Вадика тут же слетело: он вдруг почувствовал малопонятную, но явную тревогу, как-то неуютно ему стало, словно бы за его спиной два реальных пацана договаривались ему морду набить. Медленно и плавно он потянул клинок из ножен, в который раз удивляясь плавным изгибам кинжала, напоминающим морские волны. Да и сама поверхность этого клинка, изготовленного, похоже, из дамасской стали и покрытого ассиметричными пятнами, в сочетании которых отчетливо просматривался силуэт человека, чем-то неуловимо напоминала поверхность океана в солнечный день. Число изгибов,(так и хотелось думать – волн) равнялось семи. В самом клинке, рядом с рукоятью, были сделаны два небольших углубления, отливающих вороненым блеском внутренней части охотничьего ствола. Вадик удобнее перехватил рукоять кинжала: большой и указательный пальцы сами собой легли в эти ямки, и он с удивлением почувствовал, что его правая рука стала как бы длиннее как раз на длину клинка, а сердце учащенно застучало, забилось в груди, словно бы какая-то серьезная опасность угрожала сейчас ему. И так все это было реально, серьезно, – сердцебиение и страх перед чем-то неведомым, – что он поспешил задвинуть клинок в ножны и с облегчением перевел дух. Что это было и было ли вообще – Вадик не стал на эту тему заморачиваться, а сунул кинжал в ножнах на прежнее место и прикрыл стеклянные створки. Бог с ним, кинжалом: лежит он себе на полке, никого не трогает, ну и я его не буду трогать…

Современный российский ресторан отличается от советского ресторана так же, как, скажем, тихоокеанская сельдь – от озерного пескаря: хотя и усатого, но – совершенно непрезентабельного на вид. Работа любого советского ресторана была тщательно отлажена и функционировала, как любое прочее советское учреждение: покушать можно было строго по меню – в обед борщ, рассольник по – ленинградски, куриный бульон с лапшой и в летнее время непременная окрошка, на второе – котлета по-киевски, шницель с яйцом и говяжий гуляш, закусить предлагали обильными порциями салатов «Столичный», «Дальневосточный», «Овощной» с майонезом, да еще папоротником с яйцом. Могли быть, разумеется, отклонения – на одно блюдо меньше, на два – больше, но это не принципиально. (Дорогие и безусловно уважаемые мною гурманы, речь здесь идет только о сибирских и дальневосточных заведениях общественного питания. О столичных ресторанах, типа «Метрополь» и «Дубовый зал» в Доме литераторов, или курортных ресторанчиках с шашлыками по-карски, люля-кебабами и жареными на вертеле барашками, мы поговорим в другой раз и в другом месте.) Сегодня ресторанов в стране столько, а конкуренция между ними – такая, что Камчатские крабы, французские лангусты, Приморские трепанги, акульи плавники и мясо кенгуру из Австралии, баранье седло из Аргентины, свинина из швабской провинции, сыры из Швейцарии, вина из Португалии и Чили – все это и многое другое вполне может оказаться в самых простеньких ресторанчиках…Не буду говорить «за качество» и «осетрину первой свежести» – это не моя компетенция, но то, что в ресторане «Сибирский охотник» вы можете заказать черноморскую кефаль и омаров из Южной Кореи или суши по-японски – отвечаю. Все это есть, все это завозится или изготовляется на месте – не важно. Важно совсем иное: самые разнообразные деликатесы, в одночасье обрушившиеся на ни в чем не повинных русских людей, в очередной раз доказывают всю безмозглость и примитивность советского существования, при котором выжившие из ума старцы, от рождения кастрированные почти на все мозговые извилины, не могли сделать самого элементарного – накормить свой народ.

Вадик вошел в ресторан и полной грудью вдохнул в себя ни с чем не сравнимый запах хорошей пищи, чистых, накрахмаленных скатертей, прочной мебели из хорошего дерева, дорогих духов и изысканных дезодорантов. Он с головой погрузился в атмосферу мужского азарта, женского кокетства, алчности официантов и тихой грусти выглядывающих из кухонных дверей людей в белых колпаках…, После легкого мороза, скрипа первого снега под зимними башмаками, и подернутых пленкой инея стекол витрин, вид хорошо, а то и изысканно одетых людей, массивных куриных ножек а-ля гриль или же тупых, словно обрубленных, голов озерных сазанов и прудовых карпов, безвинных крылышек перепелов на подносах официантов, звон бокалов и тонкое пение фужеров с красным французским шампанским, вызывают в Вадике нетерпеливый озноб и стойкое предвкушение праздника, который хотя и не всегда с тобой, но – вот он, рядом, достаточно поднять руку и щелкнуть слегка озябшими с мороза пальцами.

Нет, надо чувствовать, хорошо понимать ресторанную жизнь, чтобы одним взглядом охватить просторный зал с темными шторами, оркестровую сцену, где отпетые лабухи уже продувают мундштуки духовых инструментов, двигают стулья, переставляют пюпитры; притворно равнодушных к окружающему миру дам, брезгливо потягивающих минералку, а в туалетной комнате торопливо глотающих из шкаликов дешевый коньяк; респектабельных мужиков в тройках, жадно и беспорядочно насыщающихся, чтобы потом не отвлекаться на эти глупости; толстенькую рыжую певичку, в ленивых зевках широко растягивающую резиновый рот; стройненьких официанток, жутко накрашенными глазами оценивающе оглядывающих свои столики, охватить все это взглядом и понять, что сегодня ты здесь и только здесь – придешься ко двору…

– Прошу вас сюда, за этот столик, – широким жестом приглашает Вадика смазливая официантка в коричневой униформе, которая плохо контрастирует с ее белым, перепудренным лицом, от чего девочка слегка напоминает старую, давно вышедшую из употребления гейшу. Нет, спасибо, милая, оказаться в центре зала Вадик никогда не мечтал. Вадик хочет так, чтобы видеть всех, а самому оставаться в тени. О, выбрать место в ресторане, правильное место, это почти половина того удовольствия, которое ты ожидаешь здесь получить. А Вадик на это очень рассчитывает, на удовольствие, а потому лишь молча улыбнулся гейше.

Вот здесь, в уголочке у окна, и обязательно подальше от лабухов, чей азарт на денежные заказы и, одновременно, звучание музыкальных инструментов неизбежно растут с каждым часом, и к концу вечера по звуковым децибелам достигают уровня пароходной сирены или низко над головою пролетающего самолета… Именно за этим столиком Вадик легко разглядит не только крохотную площадку, свободную от столиков, где будут тусоваться похотливые дамочки, танцевальными па выражая свои сексуальные надежды, но и входную дверь с усатым швейцаром, через которую в течение вечера входят полные надежд и перезрелых гормонов добропорядочные граждане, сразу за порогом ресторана превращающиеся в опытных охотников и охотниц. О, эти слегка приопущенные веки, презрительно поджатые губы, выражение вселенской скуки, равнодушно ссутуленные плечи, что же с вами будет через пару часов, куда все это подевается? Удаль, бойцовский азарт, взбухшие, как свежая опара, груди, дерзкий огонь в широко распахнутых глазах, опасные для окружающих и мебели движения, трубные вопли, по своей силе заглушающие иногда даже музыкальные инструменты – вот что будет предъявлено через пару часов стороннему наблюдателю… И очень важно, чрезвычайно важно, уловить именно тот момент, когда пора отрывать задницу от нагретого стула, отбрасывать в сторону крахмальную салфетку, и решительно, с головой, погружаться в горячий, наваристый бульон человеческих страстей и вожделений. Когда и как ты вынырнешь из этого бьющего ключом бульона, попутно прихватив с собою некую биологическую субстанцию, под завязку набитую сексуальным вожделением, необыкновенными претензиями и грубым житейским расчетом – будет зависеть от того, под каким знаком зодиака ты рожден, и как туго набит на сегодняшний вечер твой кошелек. Нет, выбор столика в ресторане, дорогой читатель, не стоит недооценивать, поскольку по другую сторону вышеозначенного выбора неизбежно окажется вселенская скука, недоброжелательные взгляды взвинченных официантов, нудный подсчет причитающихся чаевых, которые, увы, почему-то всегда кажутся чуть ли не больше основной суммы предложенного вам к расчету чека.

Читать меню – тоже искусство, доступное далеко не всякому человеку, вдруг решившемуся расстаться с парой сотен долларов. Великий маг и чародей, одновременно с этим – инквизитор и палач, его величество цензор советских времен, выучивший граждан великой страны от Калининграда и до Владивостока читать между строк, не обошел своим вниманием и ресторанную отрасль. Как иначе объяснить то удивительное обстоятельство, что читаем в меню мы одно, а заказываем в результате – другое. О, эти чуткие, осторожные суфлерские подсказки ушлых официантов: «Я бы вам не советовал», «А не хотели бы вы?», «Могу вам подсказать», – словно опытные лоцманы через тесный Панамский канал, ведут они нас по хитроумным ресторанным ходам и сообщениям, чтобы в результате привести точно к тому блюду, которое в данный момент шкварчит и подрумянивается на кухонной плите. И вы таки заказываете себе эскалоп, даже не подозревая, что этот продукт, поименованный парным и чудесным, хрюкнул в последний раз месяца два назад и за несколько тысяч километров от кухни вашего ресторана… Ну, да бог с ним – не в пище, в конце концов, счастье. Оно, скорее всего, в скромной худенькой девочке-женщине с короткой стильной прической и элегантными очками-хамелеонами на долговатом носике, вроде бы случайно скромно присевшей за соседний столик в полупустом зале.