Минутная стрелка описала очередной круг, пошла на следующий. Звук движков стал отчетливее, теперь его расслышали и фельджандармы на посту. Насколько понимал Степан, идущим во главе колонны танкам оставалось преодолеть метров триста, возможно, даже меньше. Один, видимо старший, вышагнул на дорогу, второй зачем-то торопливо двинулся к бэтээру. Ага, понятно зачем: там у них полевой телефон установлен. Снял трубку, крутанул рукоятку. Все, пора.

Взглянув на залегшего с пулеметом в нескольких метрах от него Левчука, едва заметно кивнул. Старшина кивнул в ответ, прижимая к плечу приклад. Вытащив ракетницу, старший лейтенант взвел курок и выстрелил, задрав ствол в темнеющее небо. Не дожидаясь, пока над головой расцветут три зеленые звездочки, оттолкнулся от земли, бросая тело в сторону ближайшей артпозиции. Аникеев пристроился позади и левее, как и было строго-настрого оговорено. Два с лишним десятка метров до ближайшего орудия морпех преодолел за считанные секунды, словно стремясь установить никому не нужный рекорд. Скользнув под масксеть, съехал по брустверу, оценивая обстановку. Обстановка радовала — он оказался прав: нападения артиллеристы не ждали. Собственно говоря, в капонире обнаружился всего один фриц, мирно сидящий в дальнем углу на аккуратном штабельке из снарядных ящиков. То ли караульный, то ли дежурный — старлей понятия не имел, как именно организована служба у фашистских пушкарей. Ошарашенный его неожиданным появлением артиллерист, широко распахнув глаза, еще только тянулся к прислоненной к бортику капонира винтовке, когда Степан оказался рядом. Стрелять он не стал, просто ударив прикладом ППШ (доложив комбату о результатах разведки, Алексеев без колебаний перевооружился ставшим привычным пистолетом-пулеметом). Вражеская голова безвольно мотнулась из стороны в сторону, и немец мешком повалился на утоптанную землю со сломанной шеей.

Рявкнув заглянувшему под маскировочную сеть Ивану «с пушкой разберись!», морпех бросился ко второй позиции. Аникеев же метнулся к дульному срезу, на ходу скручивая торцевую заглушку с немецкой гранаты. Придуманный старшим лейтенантом план нейтрализации батареи ПТО был прост до неприличия: не тратя времени на возню с замками или прицельными панорамами, которые еще нужно знать, как снимать, просто засунуть в ствол по трофейной «колотушке», благо диаметр вполне позволял пропихнуть гранату достаточно глубоко. Ствол, понятно, не разорвет, тупо мощности не хватит, но наверняка серьезно повредит. А если даже и нет, то внутри останется просто до неприличия много всякого хлама вроде осколков и остатков рукоятки. Одним словом, стрелять фрицы, если не самоубийцы, конечно, уж точно не смогут, тут без вариантов…

Бежал Алексеев не скрываясь, практически в полный рост: смысла таиться больше не было. С флангов уже хлопали первые выстрелы; со стороны шоссе звонко бухали танковые тридцатисемимиллиметровки и заполошно тарахтели сразу несколько пулеметов. У перекрывших дорогу фельджандармов, несмотря на бронетранспортер и укрепленную мешками с песком пулеметную позицию, шансов не было, скорее всего их уже раскатали, и сейчас атака двигалась дальше. Вопрос исключительно в том, успеют ли фрицы занять окопы и задействовать минометную батарею. Ну, а пушки? Пушки уже можно списать со счетов — во-первых, за спиной глухо бабахнул взрыв, а во-вторых, до второго капонира осталось меньше пяти метров. Главное, чтобы вторая часть их разведгруппы справилась не хуже, и остальные два ПТО тоже не сделали ни одного выстрела.

О, зашевелились, гады! Ну, уж нет, камрады, поздно пить боржоми! Доктор сказал в морг — значит, в морг: заметив бегущих к позиции артиллеристов, Алексеев присел, вскидывая автомат. Оружие послушно толкнулось в плечо мерной дробью отдачи, разразившись несколькими короткими очередями. Не промазал, поскольку уже достаточно приноровился к пистолету-пулемету. Троих пушкарей раскидало в стороны; один из них, получив пулю в живот, юлой завертелся на месте, прежде чем упасть. Еще двое, видимо, подносчики снарядов, залегли, запоздало дергая затворы карабинов. Поздно — слева мерно зарокотал МГ-34. Первая очередь легла, подбрасывая фонтанчики мерзлой земли, с недолетом, вторая пересекла обоих на уровне поясницы: умница Левчук дождался подходящего момента, стреляя наверняка. Интересно, где он так наловчился управляться с трофейным пулеметом? Досматривать Степан не стал, нырнув в капонир. Чтобы зря не рисковать, прочесал пространство впереди себя длинной очередью, от бруствера к брустверу. Попавшие в орудийный щит пули звонко взвизгнули, уходя в рикошет, остальные сухо протукали, вгрызаясь в землю. Пусто, даже охранника-дежурного-хрен-пойми-кто-он-там не имеется. Вот и ладно.

Ужом выскользнув наружу, старлей выдернул из-за пояса трофейную М24. Свинтил заглушку, дернул увенчанный фаянсовым бубликом запальный шнур и пропихнул гранату подальше в ствол. Скатившись обратно, укрылся за пушкой, дожидаясь взрыва. Бахнуло. Ствол гулко завибрировал, из пламегасителя выметнулось облако сизого дыма. Все, аллес капец пушке, в ближайшее время из нее вряд ли постреляешь. Немного обидно, конечно, столь варварски уничтожать ценное военное имущество, которого ох как не хватает парням Куникова — можно было бы утянуть с собой, прицепив к танкам, — но иди, знай, что их ждет впереди. Возможно, до Станички придется добираться исключительно пешком…

Отреагировав на шорох за спиной, Степан заученно крутнулся на месте, вскидывая автомат — и тут же отвел ствол в сторону, узнав Аникеева. Запыхавшийся морпех торопливо доложился:

— Все сделал, тарщ командир! Орудие уничтожил, трофей захватил! — рядовой продемонстрировал «маузер» застреленного артиллериста.

— Выбрось! — коротко приказал Алексеев.

— Как выбросить, оружие же? — опешил боец.

— Руками выбросить. Автомат в порядке? Тогда за мной. Помнишь, как я говорил? Двигаемся короткими перебежками, прикрываем друг друга. Старшину прикрываем в оба ствола, с пулеметом быстро не побегаешь. Идем к оврагу, подстрахуем ребят, что должны минометчиков гасить. Я первый, ты следом, потом меняемся. Готов?

— Готов, — решительно кивнул Иван, без особой жалости прислоняя трофейный 98К к земляной стенке капонира.

— Вперед…

Как уже бывало раньше, дальнейший бой Алексееву запомнился плохо.

Отчего это происходит, он так и не понял — в голове словно срабатывал предохранитель, защищавший мозг от переизбытка ненужной, в общем-то, информации и эмоций. Главное, что подобное не мешало, скорее, наоборот, помогало. Картина боя разбивалась на отдельные эпизоды, участником которых являлся исключительно он и его ближайшие товарищи. Степан не видел и не осознавал всего происходящего в целом, действуя в неком замкнутом мирке, где имелась боевая задача и пути ее наиболее эффективного решения. Нормально ли это, или же является особенностью именно его восприятия, морпех не знал. Да и не задавался подобным вопросом, если уж начистоту. Некогда было. Ведь на самом деле все очень просто: есть цель — выполнить задачу и уцелеть. Причем, именно в такой последовательности. И есть способы достижения этой самой цели. Остальное, в принципе, не столь уж и важно…

Оставив позади линию окопов — фрицы даже не успели их занять, морские пехотинцы оказались первыми, застав гитлеровцев врасплох, — трое разведчиков занимают позицию поверху заранее высмотренного овражка. Алексеев не ошибся, минометная батарея размещена именно там. Вовремя: расчеты уже на месте, минометы открывают огонь. А вот специально выделенная для их подавления группа отчего-то запаздывает, видимо, задержанная боем по пути. Плохо. Местность пристреляна заранее, наводчикам остается лишь менять прицелы, отрабатывая по известным квадратам. Глухие хлопки выстрелов, противный вой падающих мин и гулкие разрывы где-то за спиной, в районе дорожной развилки. Попасть по своим немцы не боятся, прекрасно понимая, что никаких «своих» там уже нет. Даже если кто-то из фельджандармов и уцелел, это ничего не меняет. Фрицев подобные мелочи никогда не останавливали, при необходимости спокойно лупили и по своим позициям, лишь бы русские не прорвались. У Алексеева буквально пару секунд на принятие решения — понятно, какого именно: