— Печально, — сказал я.

— А знаешь, почему его там не было?

— Нет. Но у меня такое чувство, что вот-вот узнаю.

— Потому что ты разрушил его планету своим чертовым навыком, — сказал Борден. — Тем самым спровоцировав преждевременную атаку на Землю.

Все-таки разрушил.

Выходит, не врал Соломон, пусть даже его заявление противоречило известным мне законам физики. Странно, но даже после новостей о том, что я стал разрушителем планеты, ничего в моей душе не колыхнулось.

Ну, разрушил и разрушил. В конце концов, Элронд сам напросился. Все равно того навыка у меня больше нет, канул в Лету вместе с Клавдией, только бледная тень от него осталась.

Так оно в этой жизни и бывает. Кем бы ты ни был, что бы ты ни делал, в конце концов от тебя останется только бледная тень.

А потом исчезнет и она.

— Так получилось, — сказал я. — А здесь вы что делаете?

— Известно, что, — сказал Борден. — Ловим Пожирателя Мира на живца. Живец, как ты понимаешь, это как раз ты. Магистр считает, что Элронд придет за тобой, предполагается, что в этот момент мы и навяжем ему битву на наших условиях.

— О, — сказал я, ничуть не удивившись. — Магистр навесил на меня маяк?

— Разумеется, — сказал Борден.

— Ты ему доверяешь?

— В какой-то степени, — сказал Борден. — Я верю, что Пожиратель Миров… да, ты прав, Элронд куда короче… Так вот, я верю, что Элронд представляет опасность для всей этой чертовой Системы, куда теперь входит и Земля, и это, как я понимаю, уже навсегда, и поэтому Элронда надо уничтожить. В этом наши цели и устремления совпадают. А во всем остальном… Он не человек, ему больше тысячи лет, его мотивы для нас могут быть в принципе непостижимы, как такому можно доверять?

— Рад, что ты разумно смотришь на вещи, — сказал я.

— Англичане прагматичны, — сказал Борден.

— А если Магистр ошибается? — спросил я. — Если Элронд не придет?

— Тогда ты сделаешь то, что собирался, а Магистр будет расхлебывать эту кашу без моей помощи, — сказал Борден. — Полагаю, он все равно справится.

— Вероятно, — сказал я. — Но мы этого уже не узнаем.

— Да мне не очень-то и интересно, — сказал Гарри. — Если бы речь не шла о Земле, я, быть может, в этой схватке болел бы за Элронда. Нельзя устроить веселую жизнь целой галактике и надеяться, что тебе в ответ ничего не прилетит.

— Элронд не борется с Системой, — сказал я. — Он ее уничтожает. Уничтожает все и всех. А это — миллионы разумных существ. Может быть, миллиарды.

— Жизнь в Системе лучше, чем смерть, — согласился Гарри. — Но хуже, чем жизнь без Системы.

— Тебе не кажется странным, что этот вопрос занимают двое, занимающие две верхние строчки общеигрового рейтинга? — спросил я. — То есть, двое встроившихся в Систему лучше всех и наиболее в ней преуспевшие?

— Это людоедский рейтинг, — сказал Гарри. — В топе сто нет ни одного представителя мирных профессий. Подозреваю, что и топе тысяча тоже. Знаешь, если бы я выбирал между миром, в котором такие, как я, правят бал, и миром, в котором такие, как я, вовсе не нужны, я бы без колебаний выбрал второй.

— Мир, в котором такие, как мы, не нужны, это утопия, — сказал я.

— А мир, в котором такие, как мы, находятся наверху, это непрекращающаяся кровавая оргия в марсианском аду, — сказал Борден. — У меня нет иллюзий на свой счет. Я — смертельное оружие, если меня куда-то отправляют, значит, дела там совсем плохи. И если вдруг я оказываюсь на вершине или, благодаря тебе, где-то около нее, значит, дела плохи у всего мира.

— На мой взгляд, ты как-то излишне критично к себе настроен, — заметил я.

— Брось, — сказал он. — Мы — те, кто скрывается в тени. Нормальным людям лучше бы вообще не знать о нашем существовании, и если жизнь идет своим чередом, то они и не знают.

— Зачем ты тогда вообще этим занимаешься?

Гарри пожал плечами.

— Наверное, уже по привычке. Ну, и еще потому, что у меня это хорошо получается, а человек должен делать то, что у него получается.

— Хороший убийца лучше плохого плотника?

— Твоя ирония была бы мне понятна, если бы мы жили в мире, в котором убийцы вовсе не нужны, — сказал Гарри.

— Как ты вообще пришел в профессию?

— Мне сказали, что я нужен своей стране и своей королеве, и я поверил.

— Кто сказал?

— Вербовщик, — сказал Гарри. — Знаешь, моя семья очень богата. Была… В принципе, я вообще мог бы не работать всю жизнь, или пойти по стопам отца и стать гиппопотамом мирового бизнеса.

— Ну, мы знаем, чем бы это в любом случае закончилось, — сказал я.

— Да, мы знаем, — сказал Гарри. — Когда ты собираешься все откатить?

— Как только тут все начнется, — сказал я.