– Не побежала бы разводиться, могла бы их каждый день есть, - ну вот, аппетит испортил.

Вилку кладу, с трудом проглатывая неприлично большой даже для такой невоспитанной женщины кусок, и вытираю ладошки о домашние брюки. Сейчас скажу что-нибудь неприятное...

– Так вот, пока ты не сморозила очередную чушь, я хочу тебе напомнить, - Некрасов обходит стол, стул, на котором сытая Сонька сидит, поджав ноги, и пялится в мультики на моём смартфоне, и наклонившись невыносимо близко к моему уху, шепчет:

– Дети в таком возрасте любого с потрохами сдадут. Даже родную мать.

Вот же ж... Твою дивизию!

– Вот-вот, журналистка хренова, - с пониманием глянув в мои широко распахнутые глаза, Максим пододвигает свой табурет к Сонькиному, переворачивает его, так чтобы устроить локти на спинке, и прежде чем начать свой допрос несколько раз глубоко вздыхает. Господи, и как я сама до этого не додумалась?! Ясно как - я была занята жалостью к самой себе...

– Сонь, так значит, ты любишь лепить?

– Ага, - малышка даже про Лунтика забывает, уставившись на заинтересовавшегося ей отца. А я про себя молю:"Продолжай! К чёрту фигурки из пластилина, к делу переходи!"

– А ещё чем занимаешься? Может, на гимнастику ходишь? Ты же на улице нам показывала...

– Не-а, только на рисование. Правда, мне уже не нравится... О, ещё на танцы ходила! Два раза, но потом мама сказала, что на танцы ходить не получится. Слишком далеко от дома...

– Прям таки далеко?

– Ну да. Там через парк нужно идти, потом ещё на троллейбусе ехать. Ты знаешь что такое троллейбус?
– Сонька оживляется, когда Некрасов косит под дурачка и отрицательно качает головой, и принимается его просвещать.
– Ну папа, это автобус такой! С рогами! Вот такими...

Господи, мы так до утра до сути не доберёмся!

– Сонь, - а значит, включаться нужно! И сама пододвигаюсь ближе, едва не наехав ножкой стула на пушистый кошачий хвост, но на Васькин недовольный возглас не реагирую.
– А может, ты и адрес свой знаешь?

Умная же! Про тигров наслышана, про троллейбусы... А тут всего-то одно название! Ну, пожалуйста...

– Ну да. Я ж не маленькая, вдруг потеряюсь! Меня полицейский найдёт, а куда возвращать будет?
– беспечно пожимает плечами и хватает со стола ещё кусочек хлеба. И жуёт так долго, кажется, целую вечность. Мы с Максом не дышим, а она уже и думать о моём вопросе забыла...

– Сонь, и какой у тебя адрес?
– первым не выдерживает Некрасов, уже во всю отбивающий пяткой нервный ритм.
– Расскажешь мне? Чтобы я в гости мог приезжать?

– Расскажу. Он у меня длинный.

– Длинный?

Что за ерунда?

– Ага, я вечно его забываю, - я холодею, а ребёнок смеётся, будто в этом есть хоть капля чего-то забавного.

Да это же катастрофа! Я вновь откидываюсь на спинку и прячу раздосадованную физиономию под своими ледяными ладошками, а Макс низко склоняет голову и чешет висок. Хоть в этом меня поддержал — расстроился вполне натурально, а план вроде был ничего...

– Мне мама специально в кармашки бумажки кладёт. Я читать не умею, но полицейские же умные!

А вот стоит девочке вновь заговорить, мы с Максимом синхронно открывает рты. Пялимся друг на друга, и поди разбери, отчего так загораются его глаза - от собственного восторга, или просто блеск моих в них так отражается.

Вместе подаёмся вперёд, вместе хватаем малышку за ладошки - он за правую, я за левую - и пока она удивлённо рассматривает нас зелёными глазами, одновременно задаём закономерный вопрос:

– И что, у тебя и сейчас такие бумажки есть?

– Наверно. Я одну в рюкзачок спрятала, в дырочку...

В дырочку, слышали?! Подскакиваю с места и со всех ног бегу в спальню, за розовым рюкзаком с жёлтым смайликом на переднем кармане. А где-то за моей спиной Некрасов неуклюже тормошит волосы на Сонькиной макушке. Правда, недолго, после чего смущённо улыбается, прячет руки в карманы брюк и, не зная, куда спрятаться от неуместного смущения, решает перемыть мою посуду.

Бинго! Я определённо вижу свет в конце туннеля!

Обратно в кухню я возвращаюсь ещё стремительнее, чем из неё убегала. Некрасов помыл-то всего ничего: ложку да пару чашек. Расстелил полотенце, поставил на него кристально чистую посуду и теперь смотрит прямо на меня. А вода льётся…

– Кран закрой, у меня счётчики, - выдаю сердито, но если быть честной, плевать я хотела на квитанции. Ни в деньгах счастье, а вот в этой бумажке, что я прячу в кулаке за спиной, довольно неплохо разыгрывая недовольство.

Вон, Максим поверил — вздохнул, будто я ему уже до тошноты надоела, пробурчал что-то себе под нос и закрутил вентиль, не забыв протереть столешницу от осевших на неё капель. Чистоплюй.