– Вы боитесь меня?! – наконец догадался Дэвид.

От его внимательного солнечного взгляда не ускользнуло и то, как девушка нервно сжимала край простыни. Она же старалась не смотреть ему в глаза, опасаясь, что он прочтет в них гораздо больше.

– Нет, я не боюсь вас. Это… это не так… Вы мне просто неприятны, – сказала Лусия, и от собственной лжи зарделась.

– Конечно, мой старший помощник куда приятнее, – съязвил он. – Но не забывайте, для чего я здесь… Как судовой врач я должен осмотреть вас.

С этими словами он присел на край кровати и, несмотря на ее слабые протесты, стал изучать характер боли. В первые минуты девушке показалось, что у него дрожали руки, когда он, приподняв подол платья, дотронулся до ее ноги. Но, возможно, это ее навязчивые идеи. Тем временем принесенным маслом он уже растирал опухшую нежную стопу и лодыжку цвета морской раковины.

– Я хотела спросить вас о том вечере…

– Вам нечего опасаться.

– Но я ничего не помню! После того, как вы…

– Странно, я никак не ожидал от вас такого поведения. Признаться, я думал о вас иначе…

– Вот как? Неужели вы полагали, что я буду слезно молить вас о прощении?

– Я полагал, что вы не должны вести себя так с мужчинами…

– На что вы намекаете?

– Я не намекаю, а говорю прямо… Все видели вас с моим старшим помощником…

– Это ничего не значит… В Алькасаре я общалась со многими сеньорами, и никто не смел обидеть меня… А вы… вы постоянно…

– Значит, я не достоин вашего прощения, – с грустной усмешкой сказал он. – Хотя, с другой стороны, вы могли бы хоть чуточку быть мне признательны… Скажите, неужели я действительно так неприятен вам?!

Лусия молчала. Как она могла сказать ему то, в чем самой себе было стыдно признаться?!

От его прикосновений ее бросило в жар, будто она снова проглотила это злосчастное «ракы». И чем больше у нее загорался огонь внутри, тем меньше она ощущала боль в лодыжке. И эта пытка продолжалась до тех пор, пока его руки гладили, бережно держали ее ногу.

– Я оставлю вам флакон с розовым маслом, – наконец сказал он, поднимаясь. – На ночь вы снова разотрете воспаленное место… К утру отек пройдет, обещаю.

Капитан направился к двери, но тут, видимо, вспомнил что-то.

– Я должен говорить с вами, сеньорита Лусия. Вы понимаете, что дольше на моем корабле оставаться вам невозможно… Невозможно по разным причинам… Но у вас есть выбор: либо дожидаться, когда вы получите разрешение на въезд в Испанию, иными словами, ждать придется месяца два-три, или пересесть на любое судно, которое доставит вас к вашему жениху, к лорду Готорну, если не ошибаюсь.

Слова капитана вывели ее из того полублаженного состояния, в котором она пребывала после его рук, совершивших поистине чудо. Лусия уже почти не чувствовала боли.

– Сэр Роберт Льюис Готорн, – произнесла она едва слышно. Девушка почти забыла, какова была цель их путешествия с отцом.

– В любом случае я ничем больше не могу помочь. Конечно, на первое время я оставлю вам тысяч… думаю, тысяч пять вполне будет достаточно. Через два дня «» покинет Тангис, и вам все равно придется сойти на берег. Во втором случае, – продолжил капитан, не обращая внимания на возражения и знаки протеста, которые выказывала Лусия, – во втором случае, я обещаю, что лично позабочусь о вашем благополучном препровождении на другой корабль… «Порт-Рояль» … Вы могли видеть это судно, когда совершали прогулку в гротах с моим помощником… Через несколько дней «Порт-Рояль» уйдет в Дорчестер. Я уже предварительно переговорил со шкипером и, думаю, капитан не откажется принять на борт своего корабля столь милую, очаровательную особу.

В завершение всего Лусии показалось, что Дэвид Мирр злорадно усмехнулся. «Он издевается надо мной», – думала она, пытаясь угадать его мысли. – «Но почему и за что он так обращается со мной?».

Женщине не место на корабле, так все говорят, и она знала, что ей рано или поздно придется покинуть «Овидий», но тут ее задело другое – словно собачку, ее вышвыривали за борт и не кто-нибудь, а сам Дэвид Мирр…

– Так значит, вы уже все решили, капитан? – спросила Лусия с вызовом. – Позвольте и мне кое-что сказать вам. Во-первых, я не нуждаюсь в вашей опеке. Я сама в состоянии позаботиться о себе. А, во-вторых, вы не имеете права думать обо мне так… как… в общем, что вы думаете… Я не позволю вам… И в-третьих…

– Отдыхайте, приятных вам снов, – с улыбкой сказал Дэвид. Его невозмутимость больше всего раздражала Лусию.

– Вы относитесь ко мне, как несмышленной девочке!

– Лусия, вы уже давно перестали быть девочкой. Думаю, сэру Роберту Льюису нужна почтенная матрона, леди, по-вашему, и вам придется волей-неволей научиться разговаривать с людьми.

С этими словами он учтиво откланялся и закрыл дверь.

Лусия Вернадес была вся красная от возмущения, оттого, что кто-то так ловко проучил ее! Да еще оскорбил тем, что позволил себе думать бог знает что! И сравнил с «почтенной матроной»! Сначала она едва сдержалась, чтобы не бежать вслед за ним… Есть ли в этом смысл? То, что говорил он здесь, в каюте, никто не слышал, а там, на палубе, она только станет для всех посмещищем.