– Может, оно и к лучшему.

Искусственная гравитация на корабле ослабела. Нагрузка на импульсные двигатели не проходила даром. Солнечная буря тянулась к «Баунти», норовя захватить корабль, несшийся к самому краю короны.

– Компьютер готов к запуску, адмирал, – сказал Спок.

– Наша цель во времени? – спросил Кирк.

– Конец двадцатого века.

– Несомненно, Вы способны дать с большую точность.

– Не с этим компьютером. Мне пришлось запрограммировать кое-какие данные исключительно по памяти.

– И много этих данных?

– Наличие компонентов горючего, изменение массы корабля при движении сквозь время на релятивистских скоростях, а также вероятное местонахождение горбатых китов. В данном случае, Тихий океан.

– И всё это Вы задали по памяти?

– Да, – отвечал Спок.

Стоявший рядом Маккой возвёл очи горе.

– Да охранят нас ангелы господни.

– «Гамлет», – сказал Спок. – Акт первый, сцена четвёртая.

– Мистер Спок, – произнёс Джим с некоторой резкостью, – ни у кого из нас нет ни малейших сомнений в Вашей памяти. Запускайте компьютер. Приготовиться к варпу.

Зулу проверил готовность.

– Готов, сэр.

– Мистер Чехов, щиты.

– Подняты, адмирал.

– Да будет удача к глупцам благосклонна, – сказал Кирк тихо.

– Вергилий, – сказал Спок. – «Энеида». Но цитата…

– К чёрту цитату, Спок! – вскричал Кирк. – Запускайте компьютер! Мистер Зулу – варп!

Корабль рванулся вперёд. Свет солнечной короны стал мерцающим. Корабль нёсся сквозь спектральные линии, и по мере того, как нарастала частота волн, свет становился из жёлтого резким бело-голубым, а затем – фиолетовым.

– Варп два, – сказал Зулу.

«Баунти» содрогался от варпа, от магнитного поля, от солнечной гравитации.

– Варп три…

– Хорошо, так держать, – сказал Джим.

– Варп пять… варп семь…

Щупальце короны дотянулось до корабля и, ухватив, безжалостно сжало его.

– Я не уверен, что корабль выдержит, сэр! – голос Скотта звучал из интеркома отдалённо и слабо. Корабль отчаянно боролся за жизнь.

– Отступать поздно, Скотти, – сказал Джим.

– Сэр, температурная защита на максимальном уровне!

– Варп девять, – продолжал Зулу. – Девять и две… девять и три…

– Мистер, Зулу, нужна скорость отрыва!

– Ускорение продолжается, сэр… Девять и семь… Девять и восемь… Порог отрыва…

– Хорошо, – сказал Кирк. – Так держать.

На экране побежали строчки данных. Близко, слишком близко к Солнцу… слишком большая скорость… Грань между пространством и временем исчезала…

– Давайте, мистер Зулу!

Жар пересилил защиту. Ускорение ощущалось даже сквозь искусственную гравитацию.

«Баунти» вырвался из пространства и нырнул во время.

Джим вспомнил…

Картины прошлого беспорядочно возникали перед ним. Он видел «Энтерпрайз», взрывающийся в космическом пространстве и сгорающий в атмосфере Генезиса. Видел Дэвида Маркуса, лежащего мёртвым среди своей разрушенной мечты. Видел молодого Спока – там, на Генезисе, Спок стремительно повзрослел. Но память Джима устремилась в прошлое, и время двинулось вспять. Вулканец стал намного моложе. Картины сменяли друг друга всё быстрее и быстрее, и Джим видел, как друзья его делаются всё моложе и моложе. Спок изменился меньше всех, ибо вулканцы жили дольше и старели медленнее землян. Морщины, прорезавшие лицо Маккоя за годы пребывания в космосе, исчезали, пока доктор не стал выглядеть так, как в тот день, когда Джим, только-только получивший лейтенантские нашивки, впервые увидел его. Джим вспомнил мистера Скотта, сомневавшегося поначалу в способности молодого дерзкого капитана командовать лучшим кораблём Звёздного Флота. Он вспомнил Кэрол Маркус, какой они была, когда он доставил её обратно на Землю; какой она была, когда они расстались много лет назад; какой она была, когда они впервые встретились.

Мать Джима улыбнулась какой-то его затее; она также молодела на его глазах, хотя годы, казалось, совершенно не меняли её.

Джим вспомнил Ухуру в тот вечер, когда впервые увидел её – поющую ирландскую народную песню, аккомпанируя себе на маленькой арфе; вспомнил Зулу – недавнего выпускника Академии, лихо побеждающего его на соревновании по фехтованию; вспомнил Чехова – энсина, несущего позднюю вахту на мостике, когда он, Джим, предпринял ночной обход своего корабля. Он видел своего племянника, Питера Кирка, опять превращающегося из уравновешенного, уверенного в себе молодого человека в маленького мальчика, ошеломлённого потерей обоих родителей.

Среди этих ярких образов плавали и другие, туманные, более далёкие. Джим видел свою невестку, Аурелан, умирающую в шоке, когда паразитические создания с Денебы подчинили себе её сознание; видел Сэма – смеющегося подростка, вызывающего его пробежаться наперегонки по полям их родной Айовы; мальчика, лазающего по деревьям в их саду; ребёнка, глядящего на него сверху вниз – одно из своих первых воспоминаний. Джим видел своего друга Гэри Митчелла, обезумевшего от своего могущества, умирающего на скалистом склоне на чужой планете; и в то же время видел его и честолюбивым лейтенантом, и товарищем в первый год в Академии. Джим слышал эхо их дискуссий: чем заняться, куда пойти, чего добьётся каждый из них.