Он поджал губы.

— Я наблюдал за тобой. Феромон подавил волю других. Непростительное преступление.

Как он смеет осуждать?

— Ты подавляешь волю других каждый раз, когда совершаешь убийство. Твои жертвы хотят жить, но ты желаешь им смерти. Кто победил? — Она вздернула подбородок. — Я сделала то, что должна была для выживания и не жалею об этом. Если тебе это не нравится, я исчезну, и ты не сможешь меня обнаружить. После того, как отдашь мне меч и рифтеры. Не думай, что я о них забыла.

Ее невозмутимый ответ явно поставил его в тупик.

— Эрик или Адонис прикасались к тебе?

— Какое это имеет отношение к делу?

— Скажи.

— А что, ты ревнуешь? — Ее щеки покраснели, и она пожалела, что задала этот вопрос. Предоставила ему еще одну возможность отвергнуть ее…

— Ревность кипит во мне, — прошипел он. Его обычное мужское высокомерие ушло, оставляя только первобытное чувство собственности.

Сначала ее поразил шок, потом восторг… потом разочарование. Нокс немного знал о ее проблемах с одиночеством и мог легко обнаружить ее слабое место: быть желанной другим человеком. Возможно, он играет с ней.

Он предупреждал ее никогда ему не доверять.

Но часть ее верила, что он сказал правду. Его мускулы были напряжены, а лицо раскраснелось. Его взгляд словно говорил, что она принадлежала ему и только ему…

— Нет, они не прикасались, — сказала она, и дрожь пробежала по ее спине. — И я не хотела, чтобы они это делали. Они очень старые… как и ты. Я предпочитаю парней моложе ста лет.

Нокс расслабился, но тут же снова напрягся.

— С этого момента ты предпочитаешь меня, и только меня.

Тьфу. Эта неандертальская муть сильно заводила ее, приводя в движение ее мотор. Почему, почему, почему?

«Двигайся дальше!»

— Кстати, — сказала она, — я встретила Раша еще до того, как меня схватили копы. Он сбежал под градом выстрелов. Он знает, что я убила Селесту и похитила ее способности.

Он задумчиво провел двумя пальцами по темной щетине на подбородке.

— Это создает проблему.

— Да, это так. Для меня. А теперь отдай мне то, за чем я пришла, или больше не получишь от меня никакой информации.

— Решила принять свою судьбу хладнокровного убийцы, не так ли?

Ладно, это действительно заставило потрескаться ее маску.

— А разве у меня был выбор? Я не позволю вашему королю править, порабощая мой народ.

Он прищурился.

— Я отдам тебе рифтеры, но не меч. Я никогда добровольно не вооружу врага.

— Пока ты не пытаешься убить меня, я не стану на тебя нападать. — Этот разговор ведет в никуда. — На самом деле, несмотря на твое дерьмовое отношение, я хотела бы заключить с тобой союз.

Нокс снисходительно выгнул бровь.

— Думаешь, я поверю в то, что ты сдержишь свое слово?

— Нет. — И она не поверила бы ему. — Я ожидаю, что ты будешь отбиваться от меня, если я поведу себя довольно глупо и нападу. Или большой злой волк думает, что он слишком слаб, чтобы отбиться от маленького ягненка?

— Ты? Ягненок? Ты больше похожа на пиранью.

Она взъерошила волосы.

— Спасибо. Пираньи едят волков на завтрак. — Наверное. Если представится такая возможность.

— Значит, ты хочешь меня съесть?

Притяжение потрескивало между ними, сильнее, чем раньше, искры сыпались во все стороны. Его взгляд прошелся по ней один раз, быстро, потом второй, медленно, очень медленно.

— Я бы тебе позволил, — прохрипел он. Зрачки расширились, грудь быстро поднималась и опускалась, он сделал шаг ближе. — Ты позволишь мне отплатить тебе тем же?

«Дыши, просто дыши». Вдох-выдох. Нет-нет. Ошибка! Пьянящий аромат его мужского тела, все эти экзотические специи, пронзили ее тело, словно мощный поток электричества, плавя кости. «Осторожно. Ничего не раскрывай».

— Я собираюсь все максимально просто тебе разъяснить, — сказала Вейл. — Я тоже тебе не доверяю, но хочу тебя. Если я собираюсь рискнуть всем, чтобы разделить с тобой секс, ты будешь выполнять мои условия без возражений.

— Это я рискую всем.

Раздражает! Так или иначе, она продолжила:

— Ты же не собираешься пичкать меня всякой ерундой насчет того, что должен хранить мое оружие, чтобы меня защитить. Мне не нужен защитник, Нокс. Мне нужен мой меч. Если ты откажешься, мы расстанемся прямо здесь и сейчас.