Шрифт:
Воевода перестал оглаживать бороду, бросил недоумённый взгляд на жалобщика:
– Какая же причина была у Гришки?
– Причину надо спрашивать с его отца.
В это самое время из-за гарнизонной конюшни выскочила ватага дворянских детей во главе с весёлым Фёдором. Воевода улыбнулся:
– Дьяк у места, что кошка у теста. Привиделось тебе чего, Онуфрий?
– Побил малец Гришка Фёдора, мои стрельцы видали, – сказал сотник.
– Драка честная была?
– Впятером на одного, воевода, – ответил военачальник.
– Так бы наши ратные люди бились с разбойным войском атамана Стеньки Разина… Сотник! Проверить караулы!
Служилый люд стал расходиться, воевода направился было в дом, да дьяк остановил:
– Постой, боярин Иван Богданович, дело государственное!
– Что не так, Онуфрий?
– Виноватого к ответу не призвали.
– Какой спрос с мальца?
– Гришка дерзок. На дворянского отпрыска руку поднял!
– Гришка – храбрец!
– Наказать надо его отца – Кузьму.
– Кто ж так решил?
– У меня с Кузьмой старые счёты.
– А у меня всё по закону, Онуфрий.
Дьяк прищурил глаза:
– Ежели безнаказанным оставить это дело, так завтра нас побьют, Иван Богданович! Сам ты, воевода-боярин, вспомнил Стеньку Разина.
– Дело говоришь, Онуфрий.
– Поблажку чёрному люду давать нельзя!
Воевода помедлил и ответил:
– Передай губному старосте мой приказ: пускай спрос учинит Кузьме.
– Слушаюсь, воевода-барин! – дьяк поклонился ниже пояса, скрывая довольную усмешку.
Глава 5
На Масленицу Гришка с друзьями сладили под горой большую соломенную куклу, надели поверх старый рваный кафтан и холщовый платок и весь день пропадали на соборной площади: катались на снежных горках и качелях, бегали за расписными санями богатых горожан, таскали с уличных столов сладкие яства.
К вечеру Гришка вернулся домой весёлый, уставший и голодный. За столом сидела вся его семья: отец, мать, старший брат Ерёмка и две сестрёнки. Кроме них были седой дед Василий и чернобородый дядя Пахом.
Как только Гришка ввалился в избу, все обернулись. Он подскочил к столу и с жадностью схватил блин, густо обмазанный мёдом.
– Где до темени томашился, Гришка? – спросил отец.
– С Николкой катался на боярских санях.
– Кто же разрешил?
– Боярин.
– Брешешь, – усмехнулся Ерёмка.
– Чуй, еловая голова, Мишка – сын боярский – позвал нас в сани!
– Ну!
– А то! Сани расписные, сукном покрыты.
– Отчего же Мишка был таким добрым?
– Сдружились мы с ним за вчера.
– Ох, ангелы небесные, как же ты, соколик мой, с боярскими дружбу завёл?
– А так, мамка, они поколотить меня грозились, так я их одолел.
– А Мишка?
– Он не лез в драку, шапку мне подал.
– Кому же досталось?
– Федьке толстому и досталось.
– Ну!
– А то! Он первым полез.
– Что ж сразу про это не поведал?
– А то и не поведал, мамка, что не спрашивали.
– Вот чертяга, весь в батю, – сказал дед Василий.
– Кто ж видал ваше побоище?
– Тонявый дьяк Онуфрий.
– Разнял драчунов?
– Нет… Как увидал Федьку на снегу, так утёк за конюшни.
– Брешешь! Тебя что ль испугался?
– А то! – Гришка широко улыбнулся.
– Кузьма, детишкам спать пора, – прервал разговор дед Василий.
За слюдяными окошками избы почернело. Отец встал, зажёг новую лучину, прогнал детвору на печь, а сам опять к столу. Дед Василий продолжил вполголоса:
– Слышь, Кузьма, конюх-то боярский верно говорил.
– Ну!
– Сказывал, что Гришка поколотил Фёдора – племянника воеводы.
– Что ж с того?
– Воевода с тебя спросит за побитого племянника.
– Воевода – боярин справедливый! – ответил Кузьма.
– Дьяк наговорил воеводе с три короба! Воевода дал указ тебе допрос учинить.
– Не беда.
– Кузьма! Кто на допрос к губному старосте попадёт, батогов получит исправно, – добавил дед Василий.
– Стерплю!
– Эх, Кузьма, дьяк добьётся – нещадно бить будут.
– Ой-ли!