Шрифт:
– Эх, други! Мне бы крылья, умчался бы в степную высь! – сказал атаман, вскакивая в седло.
– Нас хочешь бросить, батько? – засмеялись есаулы.
– Когда бояр да воевод посудим и дадим народу волю казачью, тогда улечу, соколы мои!
– Добре, батько, мы с тобой!
– Гей, други! Го-о! – атаман стегнул плетью и погнал своего коня. Грива конская мельтешит, топот копыт раздаётся, будто стучит сердце донского берега…
На юге в сизой дымке скрывались светлые крыши казачьего поселения – Кагальницкого городка, обнесённого деревянным тыном 14 . Вдоль плетня журчала талая вода, пробивалась зелень сабельника, клейкая ольха распускала почки.
14
Тын – забор.
Верховые казаки миновали дозор, невысокие сторожевые башни, казацкие курени 15 , построенные без какого-то видимого плана, и спешились возле дома атамана. Казацкая вольница гудела и шумела, как птичий базар. Проснулся военный казачий стан. У крайнего куреня казачий круг слушал байки старого казака о былых походах, все курили и дружно смеялись, вызывая зависть соседей. Те чистили ружья и тёрли до блеска клинки, другие громко спорили, тыча друг другу длинноствольные пистолеты, чернёные серебром: «Смотри, бобровая голова, у моего пистоля рукоять вся узорчата…» Кто-то сушил одежду, кто-то острой саблей брил чужой затылок. Где-то дымились костры, от реки ползли телеги с бочками, расплёскивая воду, на берегах лежали челны, гуляли лошади, стелился белесый туман.
15
Курень – жилой дом в казацких станицах.
Степан Разин зашёл в дом и сел на лавку. Следом ввалились есаулы. Он оглядел всех: Иван Черноярец, Федька Шелудяк, Лазарь, Наум, Петра-казак. С ними не раз бывал он в боевых походах.
– К обеду соберём войсковой круг, други, – сказал атаман.
– Ждём, батько!
– Эй, брат Фрол, где моя жёнка ненаглядная!
Рядом с атаманом по правую руку сидел казак, очень похожий на него, немного моложе, да в плечах уже.
– Здесь она, брат Степан!
Из-за шёлковой персидской занавески вышла с кувшином чернобровая смуглая казачка:
– Где мой сокол ясноглазый летал?
– Кружил по донским берегам, жёнка любимая!
– Что ж твои глаза ясные высмотрели?
– В новый поход атаман кличет, – ответил за брата Фрол.
– Так кликнул, берега вздрогнули, – засмеялись есаулы.
– Засиделся, видать, в родных степях!
– Подавай, жёнка, угощенье на стол!
– За здравие лихого батьки-атамана!
– Гей, други, вволю наешься, а вволю не наживёшься!
– Спляшем, батько!
Казаки повытаскивали сабли, развязали кушаки, поснимали кафтаны да вприсядку, да в пляс: цветные сапоги мелькают, красные шаровары по хате кружат. Стол – в угол, лавки – вон: атаман по кругу юлой, золочёной шашкой воздух режет – берегись!..
Пыль поднялась до потолка, а казакам задор да веселье. Станичная изба ходуном пошла. Вся округа слышит – атаман праздник начинает!
Глава 8
В полдень Степан Разин огласил казачий городок громовым голосом:
– Гей, казаки, сходись в круг!
Подбежал в одной рубахе молодой казачок с большим медным тулумбасом 16 , ударил деревянной битой по тугой коже: «Бух-бух- бух!», точно из пушки:
– Выходи на майдан 17 , атаман кличет!
16
Тулумбас – ударный музыкальный инструмент.
17
Майдан – место собраний, сходов у казаков; станичный круг.
Степан Разин набил трубку турецким табаком, раскурил, выпустил молочное кольцо дыма, замер, выпустил ещё:
– Эй, брат Фрол, надевай кафтан, пора новый поход объявлять!
Собрался круг: празднично одетые есаулы, выборные казаки, казачки со стариками. Стояли без шапок, в знак уважения к большому собранию. Вышел молодой есаул с плёткой в руке, спросил:
– Все ли вольные хлопцы сошли в круг?
– Все тут!.. Будем слухать нашего батьку! – посыпались одобрительные голоса.
Степан Разин вышел в середину круга в синем персидском кафтане с золочёными пуговицами и жемчугами, за поясом – турецкая сабля с драгоценными камнями, на ногах – красные сафьяновые сапоги с золотыми пряжками.
– Здорово, хлопцы!
– Здравствуй, батько-атаман! – разом выкрикнули казаки.
– По какому случаю собрал я нынче круг, хлопцы?
– Пировать будем, батько! – раздался весёлый голос, и вокруг засмеялись.
– Эй, Петра, где пируют, там и бока вздуют! – ответил атаман, и весь круг разразился хохотом.
– Эй, батько-атаман, я хоть кривоног, да спляшу!
– Ах, Петра, говоришь красно!
– Хоть ростом мал, да в схваточку-то любого помну!
– Эй, Петра-казак, молодец!
Круг весело шумел. Молодой есаул поднял вверх плётку:
– Усмиряйтесь, казаки!
Степан Разин с теплом смотрел на свою дружину. Многие из них – известные драчуны и забияки в мирной жизни – не раз спасали своего атамана в военных походах. С детства он помнил слова своего отца Тимофея: «После рати 18 все храбры, а истый казак только в бою проявится».
– Гей, други-соколики! – атаман обвёл взглядом казаков, и все смолкли. – Хаживал я со многими из вас на крымского хана да на турецких басурман, на персидского шаха да на астраханских бояр и купцов… Много добра добыли мы, много верных хлопцев не вернулось с ратных боёв. Стою перед вами в золочёной парче да в каменьях. Всё честно дуванили 19 , раздали семьям и бедноте, да заплатили домовитым казакам за оружие и коней. Главное же богатство осталось с нами! Наша казацкая воля! Хотим – пируем, хотим – идём в новый поход!
18
Рать – битва, сражение.
19
Дуванить – делить добычу.