Шрифт:
– С каким новым мужем?
– А я не знаю...
– Это было в каком городе?
– В Таганроге...
– Ну?
– Уехала с новым мужем и больше не приедет, а ты, говорит, иди. Так я приехал в Харьков...
– С кем?
– Там мальчики ехали...
– Это они тебе такое пальто обменяли?
– Угу. Один говорит: давай твой пиджачок...
– Сколько дней был в Харькове, говори правду!..
– Вчера приехал, а тут на вокзале мальчики говорят, в коммуне этого... как его...
– Дзержинского?
– Угу.. так говорят принимают, так я и пришел, тут еще один мальчик пришел... Колесников его фамилия... он там стоит.
– Ну, хорошо. Сколько двенадцать на двенадцать? Ты учился? В какой группе?
– Учился в пятой группе...
Со всех сторон один и тот же вопрос:
– А кто ж тебя учил? Где ты учился?
Но Крейцер останавливает командиров:
– Да бросьте мучители, вам не все равно!.. Пускай говорит, сколько двенадцать на двенадцать...
– Сто четыре, - улыбнулся более мажорно пацан.
– Та-а-ак. А кто такой Дзержинский?
Молчание.
– А Ворошилов кто?
– Ворошилов?.. Главный... этот... вот, как генерал...
– Главный, значит?
– Угу...
Теперь уже и Крейцер заливается хохотом, покрывая басовым восторгом смех командиров.
Пацан молчит.
– Ну что?
– обращается Швед к совету.
– Принять, - говорит Крейцер.
– Голосую. Кто за?
Не успели принять этого, врывается в совет Синенький.
– Там еще один, из Одессы, приехал...
– Ну, чего ты, как угорелый... давай его сюда!..
Входит. Длиннейшая шинелишка. Заплаканные глаза.
– Рассказывай.
Начинает рассказывать быстро, видно, что заранее обдуманную речь произносит:
– Я жил в одном дворе в Одессе, где вы останавливались. Просил вот их,
– Показывает на меня глазами, - отец у меня пьет, безработный, и каждый день бьет и бьет. Я и приехал...
– Где взял денег на дорогу?
Сначала деньги взяты у отца. Потом выясняется, что деньги украдены у соседей.
– Для чего ты украл?
– А я раньше поехал без денег, это, как его...
– Зайцем?
– Зайцем, а меня на третьей станции высадили, так я и вернулся, а потом взял эти деньги... на дорогу.
Коммунары вспоминают, что видели этого мальчишку в Одессе, он занимался кражей арбузов с подвод... Коммунары говорят:
– Пацан балованный, а потом папа у него есть... Пускай в Одессу едет, дать денег на дорогу...
Сопин другого мнения:
– Вот, что он не беспризорный, так это что ж? Он, конечно, ночует дома, а днем, так он все равно арбузы таскает, так это разве не беспризорный? А ночью, конечно, ночует... А что? Принять. Он, конечно... и так и так. Две должности занимает...
Большинство за отправку в Одессу.
– Завтра поедешь, - говорит Швед, - дадут тебе билет...
Одессит громко ревет и срывает с себя рубашку...
– Не поеду, все равно не поеду, смотрите, как бьет... вот!.. вот!..
Кое-кто и синякам не верит.
– Да это не папаша, это кондуктор.
И вдруг горячую речь произносит Синенький, торчащий до сих пор в кабинете:
– Мы знаем, пацан этот хороший... А мы знаем, как отец его бил, и тогда все видели!.. А что он украл, так что, он не на что-нибудь, а на дорогу, ка к отцу он все равно не поедет. Надо принять, потому что пропал он тогда совсем!..
И таки-добился своего одессит - приняли. Крейцер махнул рукой:
– Правильно, правильно сделали, что приняли...
Наконец, и третий в сегодняшнем совете - Колесников. Этого сразу видно. Его физиономия свидетельствует о породе, слагающейся обыкновенно на Тверских, Ришельевских и улицах Руставели.
– Сколько времени на улице?
– Три года.
Колесникову уже лет шестнадцать, он держится в совете прямо и видно старается не оскандалиться.
Крейцер по неопытности задает вопрос, который в подобном случае никогда не зададут коммунары:
– Чем жил на улице?
– Чем жил?
– добродушно серьезен кандидат.
– Да так, как придется.
– Красть приходилось?
– Да так вообще. Разное бывало. Ну, на благобразе не без этого... Но только в редких случаях...
Командиры улыбаются, улыбается и Колесников - через одну минуту новый член пятнадцатого отряда.
А в один из вечеров две небольшие девочки, у каждой аккуратный сверсток, и сами они аккуратистки, видно. Совета командиров в этот вечер не ожидалось, а в кабинете, по обыкновению, народ.