Д о н ч е н к о (сверху): Смотри, Федька, я тебе уши нарву.

Р о м а н ч е н к о : Видите, видите, значит, правда.

Т о р с к а я : Разве тебе за правду всегда уши рвут?

Р о м а н ч е н к о : Почти всегда. А это правда. Чуть-чуть не женилась. Там такой к ней черный прилепился. Куда они ни пойдет, а он все... (Федька танцует, показывает, как приглашают на лезгинку). А у Верки сердце, знаете, так и прыгает. (Показывает кулаком, как прыгает сердце.) Видите, видите?

Вера сбегает вниз и хватает Федьку за уши.

Р о м а н ч е н к о : Дежурный командир, а дерется, Запишисебя в рапорт...

Ж у ч е н к о (сверху): Слушай, пацаны. Слушайте: обоз прибыл и стоит возле черной лестницы. Сейчас будет сигнал на работу. По сигналу разгрузите обоз и корзинки внесите в спальни. Каждый отряд пускай сейчас же выделит уборщиков, переодевайтесь и немедленно приступайте к уборке.

Г о л о с : А где убирать?

Ж у ч е н к о : По старым отрядным участкам.

Г о л о с а : Правильно.

Г о л о с д е в о ч к и : А где ведра и тряпки?

Ж у ч е н к о : Все получайте у коменданта. Синенький, давай сигнал.

Синенький трубит сигнал на работу. Выбегает во двор и повторяет сигнал.

После сигнала кое-кто вбегает со двора, кричит.

Г о л о с а :

– Какая работа?

– Куда заиграли?

Ответы:

– К обозу...

– На уборку.

Большинство разбегается: часть во двор, кое-кто по коридорам. В вестибюле

остаются Жученко, Зырянский, Одарюк.

З ы р я н с к и й : Я этому Вехову чуть морду сегодня не набил.

Ж у ч е н к о : Ты всегда паришься.

З ы р я н с к и й : И в спаьню его не пущу, пусть идет к маменьке.

О д а р ю к : Ох, и ленивый же парень.

З ы р я н с к и й : Вышли на вокзал, прохожу по вагонам - баритон лежит. Чей? Вехова. А тут, понимаешь, публика лезет. Я его взял. Спрашиваю, как ты баритон бросил, а он мне: "У меня не десять рук". Не могу я этого видеть.

Ж у ч е н к о : В совет надо.

Входят Шведов, Забегай и Блюм.

Б л ю м : А, товарищ Жученко, здравствуйте! Здравствуй, товарищ Зырянский! Если бы вы знали, как я рад, что вы уже приехали.

Ж у ч е н к о : Так как же, Соломон Маркович? Завод не пущен, станки на дворе.

О д а р ю к : И без упаковки.

Б л ю м : Вы знаете, что здесь делается? Это не коммуна, а сумасшедший дом. Начальства - так звезд на небе немного меньше, а денег сколько выбросили! Помните, как мы с вами зарабатывали? Каждую копеечку берегли. А теперь - ф-ф-фу! Везут, везут, все заграничное. Один станочек пятнадцать тысяч рублей.

Ш в е д о в : Вот красота!

З ы р я н с к и й : Наши соломорезки побоку.

Б л ю м : Вот вы говорите: соломорезки. Это правда, что станочки были старенькие, а все-таки мы на них шестьсот тысяч рублей заработали. Как зарабатывать, так никого не было, а как тратить да разные фигели-мигели, так сразу нашлись хозяева...

Ж у ч е н к о : Зато завод какой...

Входит Воробьев.

В о р о б ь е в : Здравствуйте.

З ы р я н с к и й : Только ты, Петька, брось эти дела с Наташей. Чего ты пристал к девочке?

В о р о б ь е в : Да как же я пристал?

З ы р я н с к и й : Ты здесь шофер и знай свою машину. Рулем крути сколько хочешь, а головы девчатам крутить - это не твоя квалификация. А то я тебя скоро на солнышко развешу.

Б л ю м : Так они же влюблены, товарищи.

З ы р я н с к и й : Как это - влюблены? Вот еще новость. Я тоже влюблюсь! И всякому захочется. Наташке нужно рабфак кончать, а этот принц на нее вытаращился.

Ж у ч е н к о : Действительно, Петр, ты допрыгаешься до общего собрания.

В о р о б ь е в : Странные у вас, товарищи, какие-то правила. Наташа ведь взрослый человек и комсомолка тоже. Что же, по-вашему, она не имеет права?

Ш в е д о в : Она коммунарка! Как это - взрослый человек? Права еще придумал...

Ж у ч е н к о : Выходи из коммуны и влюбляйся сколько хочешь, а так мы коммуну взорвем в два счета.

З ы р я н с к и й : Вас много охотников найдется с правами...

Б л ю м : Но если бедная девушка полюбила, так это же нужно понять...

З ы р я н с к и й : Так и знай - на общее собрание!..

З а б е г а й : Ты, Петр, с ними все равно не сговоришься. Это же, понимаешь ты, не люди, а удавы. Ты лучше умыкни.