– А хитрый этот Сергей, он-таки устроился без хозяина. Только тебя обязательно офицером сделают, ты обязательно золотые погоны заработаешь, ты храбрый!

– А что же? Ты думаешь, я хуже этих... барчуков.

– Чего хуже?
– сказал Павел.
– Так и нужно. Ты должен быть офицером. Нам свои командиры потом... пригодятся.

– Когда пригодятся?
– спросил Алеша.

– Да... вообще... могут пригодиться!

Богатырчук сгреб Павла в обьятия:

– Люблю этого Павла! Он свою линию всегда гнет! Ты на меня рассчитывай, Павло, - я не подведу.

– Я и рассчитываю.

– А немцев все-таки бить будем?

– Я согласен бить всякую дрянь, от Вильгельма до...
– ответил Алеша за Павла.

– Пономарева, - закончил Сергей.

Павел захохотал, лежа на траве и задрав ноги:

– Пономареву теперь повезло. С войной ему отсрочка...

– Ну, это как сказать...

– Довольно вам, - сказала Таня, - пустые разговоры!

– Почему пустые?
– спросил Николай.

– Так, пустые, за пивом. Не люблю! Сережа, ты постарайся, чтобы тебя не сильно попортили на войне.

– Э, нет, я стараться в таком смысле не буду, что ты!

– Ну для меня.

– А что мне за это будет?

– Если вернешься целым, я тебя поцелую.

– Идет! Все слышали? Значит, вернусь в целости, такими поцелуями нельзя пренебрегать...

Потом полки ушли к вокзалу. С площади они тронулись под гром музыки, офицеры шли впереди своих частей, держали ногу и косились на солдатские ряды. А потом солдаты запели песню, горластую и вовсе не воинственную:

Пойдем, Дуня, во лесок...

Теперь офицеры шли по тротуарам, окруженные грустными женщинами, улыбались и шутили. Когда солдаты допели до рискованного места, капитан крикнул высоким радостным тенором:

– Отставить!

Солдаты поправили винтовки на плечах и ухмыльнулись на веселого капитана.

А потом полки запаковали в вагоны, сделали это аккуратно, по-хозяйски, так же аккуратно проиграли марш, свистнули, и вот уже на станции нет ничего особенного, стоят пустые составы, ползают старые маневровые паровозы, из окна аппаратной выглядывает усатый дежурный и присматривается к проходящим девицам. Провожающие побрели домой. Через немощенную площадь к селам и хуторам быстро побежали женщины и девушки в новых платках, ботинки повесли через плечи - ботинки еще пригодятся в жизни. По кирпичным тротуарам потекли домой говорливые потоки людей, среди них потерялись покрасневшие глаза жен и сестер и склоненные головы матерей. Матери спешили домой, спешили мелкими шажками слабых ног и смотрели на ямки и щербины тротуаров, чтобы не упасть.

10

– Проводили?
– спросил Семен Максимович Теплов, когда сын возвратился с вокзала.

– Проводили, - ответил Алеша.

– Здорово бабы кричали?

– Нет, тихонько.

– Поехали воевать, значит... Напрасно на немцев поехали. Надо было на турок.

– А что нам турки сделали?

Семен Максимович редко улыбался, но сейчас провел рукой по усам, чтобы скрыть улыбку.

– На турок надо было: война с турками легче - смотришь, и победили бы.

– И немцев победят.

– На немцев кишка тонка, потому царь плохой. С таким царем нельзя на немцев. У них царь с каким усами, а наш на маляра Кустикова похож. Сидел бы уже тихо, нестуляка.

Нестулякой называл Семен Максимович всякого неловкого, неудачливого человека.

Алексей с удивлением посматривал на старика. Чего это он так сегодня разговорился? Обыкновенно он не тратил лишних слов, да еще с сыном. С матерью он иногда беседовал на разные темы, но и то, когда сына дома не было. А сейчас он обращался именно к Алексею: мать стояла у печи и, поджав губы, серьезно слушала беседу. Семен Максимович сидел у накрытого белой клеенкой стола, поставил локоть на подоконник и слегка подпер голову. Его прямые, привыкшие к металлу темные пальцы торчали среди редких прядей седых волос.

– Не годится наш царь для войны. Он за что ни возьмется, так и нагадит. С японцами воевла, нагадил, конституцию хотел сделать, тоже нагадил. Вот и маляр Кустиков такой.

Семен Максимович снял руку с головы, захватил пальцами усы и бороду, потянул все книзу и крикнул:

– Да. Я к тому говорю, что и тебе воевать придется.

– А может, еще и не придется.

– Придется, слушай, что я говорю! Я лучше тебя понимаю в этих делах. Наши туда полезли, раздразнят немца, а куда бежать? Сюда побегут. Будь покоен, и тебя позовут в солдаты.

Мать неловко повернулась у печки, загремела упавшим половником, наклонилась поднять, а потом побрела в сени, легонько спотыкнувшись на пороге.

Семен Максимович проводил ее взглядом и еле заметно подмигнул:

– Пошла глаза сушить. Эк, какой народ сырой! Да, ты на всякий случай не очень распологайся в тылу сидеть. В думках своих нужно подготовляться.

– Сами же вы говорите: царь плохой.

– Что ты за балбес, а еще студент! Плохая баба, бывает, плохой каши наварит, а есть все равно приходится. Никто к соседу не ходит хорошую кашу есть.