– Ты все-таки чересчур. Разве так можно с человеком? Он ручается словом.

Клюшнев спокойно:

– И я ручаюсь словом. Если я окажусь неправ, выгоните меня из коммуны.

В первых числах февраля на мой стол оперля локтями Синенький, поставил щеки на собственные кулачки, долго молча наблюдает, чем я занимаюсь, и, наконец, осторожно пищит:

– Сегодня ж шестое февраля?

– Да, шестое.

– А новых опок еще не сделали...

Я улыбаюсь и смотрю на него.

– Не сделали.

– Значит, Клюшнев Вася правильно говорил...

– Выходит, так.

Синенький срывается с места и вылетает. Только в дверях он оборачивается и делает мне глазки:

– А Соломон Борисович, значит, не сдержал слова...

Но Синенький произвел эту рекогносцировку неофициально. Ни в общем собрании, ни в совете командиров не вспоминают о состязании Соломона Борисовича и Клюшнева. Соломон Борисович недолго обижается. Он оживлен и энергичен и первого марта с торжеством говорит общему собранию:

– Ваше желание, коммунары, выполнено: сегодня готовы новые опоки, и мы переходим на формовку в песке...

Коммунары шумно аплодируют Соломону Борисовичу Я ищу в зале Клюшнева. Он прячется от меня и за чьей-то головой и хохочет, хохочет. Перед ним стоит Синенький и быстро бьет ладонью о ладонь, широко отставив пальцы. Смотрю - и многие коммунары заливаются, но так, чтобы не видел Соломон Борисович.

А Соломон Борисович высоко поднял руку и говорил звонко:

– Видите, что нужно и что можно сделать для производства, я всегда сделаю.

В зале взрыв аплодисментов и уже откровенный взрыв смеха. Смеется и Соломон Борисович.

13. НА ДОРОГЕ

Несмотря на холод в цехах, плохой материал и полное изнеможение станков, без всякого сомнения заканчивающих свою жизнь, коммунары подходили к концу первого квартала без больших поражений.

Тридцать первого марта мы просидели до 12 часов ночи в общем собрании дела были серьезные.

Промфинплан первого квартала был выполнен:

арматурным цехом 86%

деревообделочным 108%

швейным 130%

коммуной в среднем 102%

Всего выпущено продукции по себстоимости на сумму 174000 рублей.

Напали на металлистов:

– Так мы и говорили, что вы подкачаете... Вот у нас прорыв, где еще 14% плана гуляют? А ведь у вас собрались самые квалифицированные коммунары.

Металлисты были очень смущены. В особенности был огорчлен четвертый отряд, в котором были и Юдин, и Клюшнев, и Грунский, и Скребнев, и Козырь. По выполнению своих отрядных норм отряд шел впереди всех отрядов коммуны, уступая только одиннадцатому отряду девочек (после закрытия никелировочного цеха у на была произведена реорганизация отрядов, и девочки получили номера десятый и одиннадцатый). Но другие отряды токарей далеко отстали от четвертого, а особенно отставали литейщики. За литейщиков и взялось общее собрание.

– Два месяца держались за киевскую глину, выпускали больше брака, чем дельного литья.

– Зайдешь к ним в цех - не литейная, а аптека; это не трогай, а на это

нельзя смотреть, а этоосекрет какой-то, а на самом деле саботажники. А командиры-литейщики? Хоть один бы рапорт за квартал?

– Чего, хоть один рапорт?
– вскакивает задетый за живое командир девятого.
– Мало было рапортов?

– А за мастером вы смотрели? Вы, вот, посадили токарей на "декохт"... Что мы не знаем, как они гонялись за масленками? Каждое уктро у них в очереди стоят. Как это годится такое?..

– А где Ганкевич, почему его нет на собрании?

Председатель немедленно посылает за Ганкевичем пацана. Ганкевич приходит смущенный и злой.

– Я работал двенадцать часов в сутки, разве я отдыхал когда# 38 . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В левом здании будут спальни на триста человек, больничка, вешалка и кое-какие подвалы. В правом здании расположится в двух этажах новый завод - завод ручных электросверлилок.

Центральное здание все придется перестроить: кухню опустить в подвал, за счет классов внизу и коридора расширить столовую, спальни второго этажа обратить в аудитории, из теперешнего "тихого" клуба и спальни девочек сделать театр на пятьсот человек, в теперешнем "громком" клубе устроить "тихий". Придется в центральном здании передвинуть почти все переборки.

Косалевич добивался на Правлении:

– Нельзя ли коммунаров раньше отправить куда-нибудь, чтобы раньше начать перестройку?

Но в Правлении сказали: нельзя никуда отправлять, нужны большие средства, нужно сейчас работать, уедут коммунары только пятнадцатого июля.

В этом проекте самым увлекательным был завод электросверлилок.

Мы видели уже эту электросверлилку, инженеры достали где-то заграничную: аллюминевый кожух, ручка, собачка, все вместе немного похоже на револьвер, только больше - сантиметров сорок в длину и цилиндричнее. Внутри моторчик, механизм, шестеренки - внутренность еще мало понятная, но говорили инженеры, что в работе нужна точность до одной сотой миллиметра. Если эту сверлилку разобрать, получается много деталей. Одних названий деталей сто одно.