Кушнарев посмотрел сбоку на ее строгий профиль, на тонкий с горбинкой нос, и показалось ему, что она самая милая и мужественная на свете девушка.

— Когда ты приехала? — спросил он.

— Позавчера, — тихо ответила Оксана.

Батарея Ченцова выдвинулась на новые позиции благополучно, без потерь.

— Вовремя снялись… А командир полка сразу понял обстановку и повернул все по-своему, — заметил комбат, посматривая на веселых, коренастых батарейцев.

Это была единая, крепко спаянная семья, влюбленная в свои пушки и в своего отважного командира.

Сержант Алексеев, несмотря на мороз, сбросил полушубок и, проваливаясь в глубоком снегу, рубил молодую елку. Старший наводчик Максим Попов и заряжающий вислоусый Богдан Луценко, прозванный Хмельницким, рыли капонир.

Алексеев, схватив елку, хотел было откатить ее в сторону, но Ченцов приказал поставить на место, чтобы «росла» в снегу. Так поступили и с другими деревьями.

— Когда снаряд пролетит, — объяснил Ченцов, — такие елки сами попадают. Раз мы в засаде, то важна внезапность. На каждый танк даю три снаряда, хватит? — спросил он у Алексеева.

— На этом расстоянии бью с двух! — ответил Алексеев. — А сколько на пехоту?

— Пехотой будет заниматься комэска три. У него одиннадцать пулеметов, он их встретит, а мы подсобим…

Работа по установке орудий шла заведенным порядком, как в образцовом, отлично организованном хозяйстве. Плохо обстояло дело лишь с устройством временных укрытий. Для того чтобы выкопать в мерзлой земле небольшой окопчик, требовались невероятные усилия.

Стрельба начинала стихать.

На командном пункте связисты временно оборудовали телефонную станцию. Стены выложили из снега и мелких веток, сверху натянули плащ-палатку, внутри настелили еловых лапок.

— Связистам треба удобства, — подшучивая, заметил Богдан Луценко.

— Культура! У них в землянке всегда плакаты висят: «Не шуметь», «Курить в час полцигарки, а то дышать нечем», «Говорить вежливо. За крепкое слово бьем телефонной трубкой по пяткам», — отвечал ему в тон Максим Попов, отворачивая ломом глыбу мерзлой земли.

— Это все Савка Голенищев выдумывает у них. Знаешь, длинный такой…

А в это время Савка Голенищев уже сидел в своем убежище и басил в телефонную трубку: «Орел», «Орел», я — «Калуга», я — «Калуга». Рядом с ним на куче еловых веток в ожидании разговора прилег комбат Ченцов.

— «Орел», «Орел», — продолжал бубнить Савка, — дай «Огородника», «Бригадир» просит.

На командном пункте первого эскадрона, в глубокой, с пятью накатами землянке, комиссар батареи, двадцатитрехлетний политрук Валентин Ковалев, взял телефонную трубку.

Напротив него сидели командир первого эскадрона лейтенант Рогозин, а рядом политрук Гриша Молостов. В конце стола (крышкой его служила принесенная из села дверь) — командир разведэскадрона старший лейтенант Кушнарев. Он прибыл со своими разведчиками добыть «языка», которого ему никак не удавалось захватить. Сейчас, после боя, разбирали обстановку, спорили о международном положении и закусывали курами и жареной свининой. Кур и свинину доставил в огромных молочных бидонах председатель Данилковского колхоза Никита Фролов. Круглый, ширококостный, краснолицый председатель сидел рядом с Валентином Ковалевым. Разомлев от выпитой водки, он блаженно улыбался и с гордым самодовольством разглаживал густую, невероятной величины бороду, то и дело поправляя большие, в роговой оправе очки.

— «Орел» слушает! — крикнул Ковалев в трубку.

Он был тот самый «Огородник», которого вызывал «Бригадир» — комбат Ченцов.

— Толя, это ты, братуха? Здравствуй, милый! Так, так. Ага, значит, ворон караулишь? — Ковалев задорно хохотал, грызя белыми крепкими зубами куриную ногу. Серые глаза его поблескивали озорной удалью.

— Не выйдет, думаешь? — продолжал смеяться Валентин. — Чтобы у тебя, да не вышло! Да таких колхозников, как у нас в огородной бригаде, во всем мире нет!

— Вот это верно! — кивнув бородищей, подтвердил Никита Фролов, понимая разговор совсем в другом смысле.

— Ты мне вот что объясни… — склонившись к политруку, спрашивал Рогозин. — Несмотря на разницу в политической платформе, может существовать у нас с капиталистическими государствами настоящий военный союз?

— Может, — твердо ответил Молостов.

— Миру угрожает фашизм, — вмешался Кушнарев. — Значит, для подавления фашистской агрессии нужен и должен быть военный союз.

— А какого черта они отсиживаются на островах! — возмущенно вспылил Рогозин. — Двинули бы оттуда, а мы отсюда! А то фашисты-то к Москве пожаловали…

— Тише! — крикнул Валентин и погрозил Рогозину обглоданной костью. Потом, склонившись к трубке, возбужденно спросил: — В Москву, говоришь, на праздник? На парад! Обещал? Ты брось загибать, Толя. Нет, всерьез? Ах, елки-палки! Я сегодня обязательно три черепахи подшибу. Знаешь, давай заключим договор: у кого больше будет, тот и поедет на праздник. Вместе нас все равно не пустят. Согласен? Вот и отлично! А сейчас приезжай курочек покушать. Тут нам папаша на всю артель принес. Замечательный батька!