— Дмитрий Александрович, Ева. Дмитрий Александрович.

Он разворачивается на пятках и медленным, но уверенным шагом идет к стоянке автомобилей.

Черт.

— Дима! — Делаю я последнюю попытку, зная, что он слышит меня — вон как дернулись плечи. — У Саши есть родимое пятно в виде зайчика. У меня оно тоже есть! И у моей матери было!

Но мужчина даже не поворачивается, не смотрит назад. Достает брелок автомобильных ключей, щелкает сигнализацией и через мгновение проносится мимо меня, остолбенело стоящей у стены. Губы его жестко сжаты, глаза ничего не выражают.

А я…

В изнеможении откидываю голову назад, ударяясь макушкой о кирпичную кладку.

Обвожу взглядом периметр родильного дома, и воспоминания, как я приходила сюда сначала сдавать анализы по утрам, а после — как смотрела на небо из окна палаты, яркими вспышками взрывают мозг.

Самое страшное, что может случиться с человеком- если он переживет своих детей. Второй раз пережить эту трагедию я не смогу, и буду бороться с самим дьяволом за свою дочку. Даже если мне придется отдать все, что у меня осталось — свою гордость и честь.

Медленно бреду до остановки, сажусь в автобус. Доезжаю до офиса. Не раздеваясь прохожу в отдел кадров. Девушки все еще находятся в приподнятом после новогодних праздников настроении, а я же чувствую себя словно на похоронах. Кажется, они замечают мою заторможенную реакцию.

— Сладкова. Что с тобой? Может, воды?

— Нет, спасибо, — медленно отвечаю. И, все еще неуверенная, что поступаю правильно, говорю: — Я пришла заявление написать. На увольнение.

— Ого, — удивляются они. — Работу новую нашла?

Прикладываю пальцы к ноющим от боли вискам.

— Нет, по семейным…обстоятельствам…

— Ну что ж, если все решила, вот бумага, ручка, пиши.

Не с первой попытки, но заполняю заявление, прошу девчонок войти в положение и подписать его вместо меня у моего непосредственного начальника, а после, понизив голос, озвучиваю и свою личную просьбу:

— А копию моего заявления, пожалуйста, вот с этим конвертом, направьте Цареву.

— Как, самому Цареву? Он же не подписывает такие документы.

— А вы отправьте. Это мой… новогодний ему подарок…

— Конечно, вопросов нет, можешь не волноваться на этот счет, — заинтригованные девочки принимают мой конверт с распечатанными анализами ДНК, согласно которым ясно, что Саша — моя дочь. На них я смотрела все эти дни, прожигая дыры в цифрах, удивляясь ухмылке судьбы…

Встаю и прощаюсь.

Знаю, что девочки исполнят мою просьбу правильно — при приеме на работу убедилась в их честности.

И также медленно, как пришла, направляюсь к выходу…Чувствуя, что еще немного — и силы покинут меня после всех этих пережитых войн внутри, после ночей без сна, после страшных мыслей, поражающих мозг…

Я знаю, что мне нужно встретиться с Загадкой, поговорить с ней, разобраться во всём, но пока не могу этого сделать. Я прошу Вадима поискать мне информацию о беременности Евы… всё, что только можно. Хочу узнать как и каким путём она забеременела, как оказалась в этой клинике и почему…

Почему у Саши её ДНК?

Если это какая-то ошибка врачей, то я готов разорвать их всех на кусочки, поднять на ноги клинику, а быть может отблагодарить? Если Саша на самом деле моя и Загадкина дочь, то мы могли бы попытаться стать настоящей семьёй. На секунду от этой мысли на душе появляется немного странное умиротворение, но оно тут же исчезает, и пустота внутри заполняется ненавистью.

Она не думала о семье — она просто хотела отнять у меня ребёнка.

На следующий день я еду на работу, опаздываю, потому что добрую часть ночи не спал и смог сомкнуть глаза только под утро. Мне плевать, что от меня за версту разит перегаром — просто чищу зубы и хорошенько полощу рот специальным средством от неприятных запахов.

Секретарь передаёт мне какой-то конверт, и только когда я оказываюсь в кабинете, то понимаю, что это послание от Евы. Открываю его и застываю взглядом на результатах анализа ДНК. Снова эти цифры пробегают перед глазами, и меня будто бы кто-то хватает за глотку, крепко сжимает и начинает душить. Саша — родная дочь Евы… Но как? КАК?!

Я не понимаю, почему Загадка оставила мне результаты анализов. Неужели она думала, что я их не видел? Мне становится смешно и одновременно страшно. Что, если Сладкова решит пойти с этими документами в суд? Что, если она попытается отобрать у меня ребёнка? Страх охватывает, и я ничего не могу поделать с собой, хоть и понимаю, что по большему счёту преимущество на моей стороне — я могу заплатить кому угодно, чтобы правда оказалась на моей стороне.

Однако мне хочется найти Загадку и заставить её отступиться от мысли забрать Сашу. Эта девочка — моя семья. Она росла не с Евой, а со мной! И она моя дочь! Анализ ведь совершенно точно показал это. Чтобы не мучиться мыслями, что же задумала Ева, я набираю её номер.