Я вытерла губы о воротник рубашки, помыла руки и снова взяла вещи, за которыми и пришла на кухню.

– Ну, рассказывай: к которому из моих сыновей ты сегодня пришла в гости? – крикнула Мэл, когда мы с Сидни вернулись в комнату.

– Я пришла к тебе!

– Я была уверена, что она назовет Люка, – громким шепотом произнесла Наоми.

– Прямо у меня с языка сняла! – воскликнула Мэл и подвинулась, чтобы я могла присесть рядом.

– Пфф, – выдавила я, опускаясь на диван и пытаясь сохранить безразличное выражение лица. – О чем вы вообще? Вы себя сегодня странно ведете.

– Ой, прости, – сказала Мэл. – Я думала, мы тут говорим про трех подростков. Я вас безумно люблю, но это у вас все странно.

Мэл и Наоми продолжили веселиться, налегая на рисовые пирожные, а я бросала на них мрачные взгляды. Что она хотела этим сказать?

Если бы не Наоми, я бы, вероятно, заставила Мэл объяснить свои слова. Но я совершенно не была готова к тому, что кто-то из них вслух произнесет правду, в которой я никогда никому не признавалась – я влюблена в Люка. Тогда они захохочут еще сильнее.

Мне нравилась Наоми, но она порой заставляла проявляться ту сторону Мэл, которую я любила значительно меньше всех остальных.

К счастью, я знала наверняка, что Люка и Ро дома нет – в это время они оба работали. Мне оставалось делать вид, что я не придаю случившемуся большого значения. Впадать в истерику и привлекать к себе излишнее внимание явно не стоило. Тем не менее весь остаток дня я чувствовала себя бутылкой газировки, готовой взорваться после того, как ее сильно встряхнули. Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что именно в поведении Мэл и Наоми так сильно меня расстроило. Я смогла это сформулировать, только когда вернулась домой: они посмеялись над моими чувствами к Люку, словно это была просто детская влюбленность. Вряд ли они сделали это специально, но все-таки их слова причинили мне боль. Вероятно, они были правы, и я действительно понятия не имела, что значит любить. Но все-таки мне отчаянно хотелось оправдаться, объяснив им, что мое отношение к Люку не было ни легкомысленным, ни поверхностным.

Я никогда никому не говорила, что мне нравится Люк. Я вдруг поняла: мне необходимо снять этот груз с плеч и выразить словами, каково это – тайно любить человека, которого знаешь почти всю свою жизнь. В обычных обстоятельствах идеальным кандидатом на роль поверенного лица была бы Мэл. Если бы оставалась хоть какая-то вероятность застать Мэл в одиночестве и не под кайфом, я бы тут же вышла из автобуса и побежала обратно к ее дому. Но в нынешней ситуации – едва ли не первый раз в моей жизни – я не могла обратиться к Мэл.

Поэтому я сделала то, чего никогда раньше не делала.

Вернувшись домой, я прошла мимо папы, заполнявшего бумаги для клиники за обеденным столом, и поднялась в комнату родителей. Я постучала в дверь и, не услышав ответа, открыла ее и осторожно прокралась внутрь. На удивление, шторы были раздвинуты (явно дело рук папы), но мама все равно крепко спала, спасаясь от света с помощью атласной маски.

Я присела на ковер рядом с изножьем кровати и подтянула колени к груди, прислушиваясь к ровному ритму маминого дыхания. А потом заговорила.

Я рассказала ей обо всем, что долгие годы хранила в себе. Я рассказала ей все на свете о мальчике, который был моей первой настоящей любовью: о Люке Коэне.

Я не могу стереть из памяти его лицо.

Генеральная уборка комнаты не помогает. Пробежка под обжигающим полуденным солнцем тоже. Даже наоборот – теперь у меня начинаются галлюцинации. Я вижу его в машинах, за деревьями и всюду, куда падает мой взгляд.

Моей голове приходится не лучше, чем глазам: в ней бьются оглушительные, тревожные, печальные мысли.

Наконец, осознав, что другими способами отвлечься не удастся, я звоню Уиллоу и соглашаюсь поехать с ней на вечеринку Бэйли. Я рискую, потому что там могут быть люди, которых я не хочу видеть. Например, Эрик Лэрнер.

Но еще я знаю, кто точно туда не пойдет, поскольку он старше меня на год и не общается с компанией Бэйли, – Люк. И этого для меня достаточно.

– Ура, ты отлично повеселишься! – восклицает Уиллоу, садясь на пассажирское сиденье моей машины вечером того же дня.

Уиллоу – высокая брюнетка с яркими глазами и еще более яркими перспективами. Она живет в огромном особняке, построенном в староанглийском стиле, который стоит всего в паре минут езды от моего дома, поэтому мы планируем добраться до коттеджа Бэйли вместе и уже там встретить Брэтта – парня Уиллоу.

– Пристегивайся, – требую я и выжидающе смотрю на нее.

– Секунду, – говорит она, поднимая телефон и направляя селфи-камеру на свое лицо. Она уже достаточно хорошо меня знает, поэтому даже не спрашивает, хочу ли я сфотографироваться вместе с ней, но я все-таки отодвигаюсь подальше, чтобы точно не попасть в кадр.

Она стукает пальцем по экрану, и тут же раздается оповещение. Вот и первый из сотен лайков, которые она соберет. Уиллоу из тех людей, которых называют «интернет-знаменитостями». Ее видео собирают сотни тысяч просмотров, компании отправляют ей всевозможную продукцию в надежде, что та попадет в один из ее постов, а недавно несколько особенно преданных подписчиков начали продавать футболки с избранными цитатами из ее блога. Самая популярная – «держитесь за руки, а не за старые обиды». Но несмотря на то что Уиллоу умудрилась создать в соцсетях целую империю, она остается добрейшим человеком из ныне живущих.