Шрифт:
На том и расстались, довольные друг другом.
Наутро Зюня поднялся в праздничном настроении. Голова почти не гудела, как будто не водку он пил накануне, а клюквенный морс, и душа приятно пенилась и пузырилась, требуя немедленного деятельного занятия. Оставив Буги спать в его комнате, Зюня надел выходной костюм в клетку и отправился в цирк.
Опустевший кожаный кошелек, который Зюня вот уже два года носил на животе, повыше лобка, был оставлен дома за ненадобностью. Деньги были потрачены, и не зря: Буги получил царский подарок, он его на всю жизнь запомнит. А с красным кирпичом все равно пора было сворачиваться: в Израиль его не возьмешь, да и надоело все это до черта. Цирк - другое дело: весело, и люди замечательные, особенно лилипут. Теперь они останутся при деле, а то ведь хоть кидайся в окно. В Израиль их, правда, тоже не увезешь - кроме фокусника Альперовича, все гои - как на подбор, но можно их по доверенности передать кому-нибудь, надежному человеку, и деньги будут идти. А можно еще прикупить медведя для полного комплекта или, допустим, ученого пони. Много чего можно сделать. И если палатка набивается на всю катушку, то доход совсем неплохой.
Цирк был сумрачен и пуст, как ночной лес. Заслышав шаги, змея неторопливо высунула граненую башку из своего ящика, смерила Зюню пустым взглядом и показала ему двойной противный язык. Заревел осел в стойле, и его тоскливый прерывистый рык более подходил к пустынной азиатской местности, чем к вишневому городу Сороки. Зюня обошел кругом палатки и наткнулся на лилипута Дмитрия Семеновича, грустно сидевшего на лавочке. Лилипут пил пиво из бутылки, казавшейся непомерно большой в его игрушечных руках.
– Люди - дрянь, - сказал Дмитрий Семенович.
– Дрянь, грязь и безобразие... На, поправься!
– Он протянул Зюне бутылку.
– А где все?
– отпив, спросил Зюня.
– Все сбежали, - сказал Дмитрий Семенович.
– Галкин их подбил. Как ты ушел, они деньги поделили и сбежали.
– Тебе, что ли, не дали?
– с сожалением спросил Зюня.
– Дали, - сказал лилипут.
– Всё по-честному.
– А что ж ты не ушел?
– спросил Зюня.
– Потому что я человек!
– сердито выкрикнул Дмитрий Семенович.
– Так нельзя делать никогда! Ты им душу, дуракам, а они думают, что это деньги.
Обняв лилипута за плечи, Зюня смутно улыбался. Сбежали и всё бросили. И Альперович сбежал. А этот, маленький, остался, хотя ему в Сороках пропасть легче всего: собаки порвут. Значит, не все все-таки подлецы, раз остался.
– А сыну твоему как теперь объяснишь?
– сказал Дмитрий Семенович и рукой махнул.
– Змею-то куда денем?
– не ответил Зюня.
– Она смоется, а потом неприятности большие.
– В милицию надо ее сдать, - сказал лилипут.
– А куда еще?
– В Сороках никогда такого еще не было, - сказал Зюня.
– Скучный городишко, с тоски можно околеть: работай да жри. Ну, еще телевизор. А размаха - нет!
– У тебя зато есть, - уверенно сказал Дмитрий Семенович.
– Есть размах!
– Надоело мне тут, - сказал Зюня.
– Я в Израиль уезжаю, на ПМЖ.
– В добрый путь, - пожевав губами, сказал лилипут и отвернулся.
– Там таких, как ты, ни одного, - как бы извиняясь, сказал Зюня. Разрешение только евреям дают, больше никому. Строго...
– Думаешь, у нас национальности нет, раз мы такие?
– глядя в сторону, сказал Дмитрий Семенович.
– Есть! У меня мама еврейка, она в Барнауле живет, а отец из местных. Про нас, если хочешь знать, люди вообще думают, что мы неизвестно откуда. Разве так можно!
– Погоди, погоди!
– зачастил Зюня.
– Не шуми, браток, не гони пену. У тебя справка есть? Ну, что мама твоя из наших?
– В метрике записано, - сказал Дмитрий Семенович.
– На лоб я, что ли, эту метрику приклею?
– Не на лоб!
– помотал головой Зюня.
– За такую метрику люди, знаешь, сколько денег платят? Давай поехали с нами, чего тебе тут болтаться! Ведь пропадешь! А там море, бананы с апельсинами круглый год. Может, мы там цирк откроем.
– Только цирка там не хватает!
– разумно заметил Дмитрий Семенович.
– А не засмеют? Нет, не там, а здесь, где документы оформляют? В Киеве?
– Пусть только попробуют!
– Зюня привстал и кулаки выкатил.
– Я с тобой пойду! Засмеют! Это кого это они засмеют?
В Киеве не засмеяли, а лишь похихикали в рукав: какой маленький, а уже еврей... В израильском посольстве тоже в восторг не пришли, религиозный специалист долго изучал метрику Дмитрия Семеновича, поглядывал на него испытующим взглядом и поводил от плеча к плечу сильным, здоровым лицом, опушенным библейской бородой. Еврейская мама из далекого Барнаула вызывала суровые подозрения специалиста, он был убежден, что где-то тут скрыт обман: священные книги даже намеком не упоминали о том, что среди семени Авраама, Ицхака и Яакова затесался лилипут. Но метрика была подлинной, лилипут числился, таким образом, евреем по материнской линии, и этого было достаточно. Неисповедима воля Господня, а пути его непостижимы. Пусть едет лилипут Дмитрий Семенович на Землю обетованную, туда кто только сегодня не набежал.
– Бабушку вашу как звали?
– предпринял последнюю попытку религиозный специалист.
– Сура-Бейла!
– уверенно оповестил лилипут, подученный Зюней.
– А по субботам что она делала?
– Свечки палила!
– А какое было угощение?
– Фаршированная рыба с красным хреном!
Козыри специалиста были биты, как выразил бы свое отношение фокусник Альперович, еврей несомненный...
Они отправились в Верхнюю Галилею, в орехово-инжирный городок Рош-Пина. Зюня водит полугрузовичок-тендер, Буги ходит в школу, а Дмитрий Семенович получает ежемесячное пособие от Службы социального страхования как инвалид детства.