Впрочем, он и так ею пользовался без зазрения совести. Выражалось это в интересной форме. Я не сразу поняла, как ловко он менял меня под себя. А может быть, это просто я успешно перенимала весь жизненный опыт Кирсановского цинизма? Хотя, Макс тоже участвовал в процессе переделки моей неокрепшей личности, но не так явно.

Всё началось на одной из домашних гулянок, проводимых в небезызвестной нам квартире. Вообще мне долго удавалось не соприкасаться напрямую с этой стороной их жизни, ведь все тусовки начинались по вечерам, а я имела возможность бывать здесь только после школы в районе обеда. Папа был на работе, брат в яслях, мама занималась либо домом, либо так же была на работе, а Дашка… а Дашке было пофиг. К тому же, в первой половине дня парни сами по себе всё-таки пытались учиться, с определённой периодичностью посещая пары. У Макса это получалось чаще, у Артура значительно реже.

В тот день что-то пошло не так. Когда я прискакала к ним после уроков, на кухне (которую на правах хозяйки я честно считала своей) нагло расположилась компания, состоящая из двух парней, не считая уже тогда МОИХ ребят, и трёх девушек, одна из которых без всякого стыда восседала на коленях у Кирсанова.

Я стояла в проёме кухонной арки и наблюдала за происходящим, пока одна из девушек не обратила свой взор на мою скромную персону:

— Ой, ребёнок!

Не знаю, что покорёбило меня больше — пренебрежение, с которым на меня посмотрели, или это публичное «ребёнок». Чувство стыда залило моё лицо, сделав меня пунцовой.

— Аааа. Это Малая, — отмахнулся Ара, словно это все объясняло.

Первый раз за время нашего знакомства меня начало тяготить это обращение. Раньше казалось, что в нём было что-то личное, делающее меня особенной в их глазах. Теперь же это выглядело как мой недостаток. Я — ребёнок.

Расстроилась. Сначала ещё немного постояла в дверях, в надежде, что меня же всё-таки примут во взрослую тусовку. Но присутствующим было мягко говоря безразлично на разобиженную девочку в дверях. Артур был поглощён своей девахой, а Макс хоть и поглядывал на меня с любопытством, тоже не спешил включать меня в общий круг.

Психанув, поторопилась скрыться на лоджии. За окном вовсю бушевала зима, но здесь было достаточно тепло, чтобы я с кислым видом могла просидеть полчаса, пока голос Макса не вырвал меня из моих душевных страданий.

— Если хочешь, чтобы люди воспринимали тебя как взрослую, то и учись относиться ко всему соответствующе.

Ребров всегда понимал и видел больше, чем показывал. Это был редкий случай, когда он напрямую обозначил мне мою проблему, обычно он предпочитал ждать, пока до меня самой что-то дойдёт.

— А что я могу? — надув губы пролепетала я. Вообще-то, мне хотелось, чтобы Макс извинился, ну или хотя бы пожалел меня.

— Не вести себя как обиженный ребёнок? — предположил он. — Лиз, если ты чего-то хочешь, то умей об этом заявить. Желаешь играть во взрослой лиге? То и подавай это как твоё законное право.

— То есть бухать с вами и кидаться на грудь Артуру? — по-своему истолковала я Максовы слова.

— Ну, если ты так это понимаешь, то видимо ты и есть ещё ребёнок.

Мой первый усвоенный урок. Если ты чего-то хочешь, то ты не спрашиваешь разрешения, а делаешь так, чтобы все остальные поверили в твоё право на это. Когда-то это очень пригодится мне в работе.

Следующую порцию мудрости от братьев я получу уже через десять минут, когда Артур нетвёрдой походкой вплывёт на лоджию, где я буду сидеть и обдумывать слова Реброва.

— Обиделась?

— Нет, — совру я.

— Тебе нужно учиться лучше скрывать свои эмоции, — назидательно произнёс он.

— Кто бы говорил! — первый раз в жизни огрызнулась я на Артура.

Тот только фыркнул на меня.

— А какие эмоции ты у меня видела? Раздражение и злость не в счёт. Малая, этот мир достаточно хреновая штука, ему нельзя показывать свои слабости. Так что учись держать свою печаль под замком.

И я училась. Не показывай людям то, что твориться у тебя на душе, был мой второй урок. Либо весело, либо агрессивно, третьего не дано.

Жизненных уроков будет много, и я как прилежная ученица буду вбирать их все.

Не надо думать, что всё было плохо. Так-то нам жилось достаточно весело. Мы часами резались в приставку, устраивая бои в «Mortal Kombat» и заезды в многочисленных гоночках. Меня кормили мороженным и водили в кино.

В лет шестнадцать с позволения Макса меня допустили к кальяну и стали приучать к хорошему алкоголю. Когда мои сверстники глушили дешёвое пиво в подворотнях, я уже знала, что такое Henessy и Martini. Нет, меня не спаивали. Но истину «пить нужно уметь» я тоже не смогла пропустить мимо себя. Попыталась напомнить парням про их вечные гулянки, на что Ара со знанием дела изрёк:

— Мы мужчины, нам можно.

Ещё меня научили водить машину, и не просто водить, а гонять. В семнадцать я смело рассекала по улицам города на той самой Хонде, при этом, не имея водительских прав. Учёбу на права мне подарят на восемнадцатилетние.

Возможно, со стороны всё это выглядит достаточно паршиво: двое взрослых людей взялись за развращение юного ума. На самом деле, и Ара, и Макс, были точно такими же детьми, ввязавшимися в новую и увлекательную авантюру, слабо отдавая себя отчёт в том, что они творят. Меня не то, что приучали к плохому, скорее пытались сотворить своё подобие.