– А огонь нужен для ускорения реакции?

Ниргуз бросил на нее высокомерный, чуть презрительный взгляд и отошел в сторону. Через минуту он и вовсе ушел в другое помещение, а девушка осталась наедине со своим царевичем.

– Да, – кивнул Торриен и вяло улыбнулся. – Ты молодец.

– Расскажешь мне, что конкретно вы делаете? – спросила она, с волнением сжимая и разжимая пальцы.

Честно говоря, она не надеялась, что царевич ударится в объяснения. Да и сама она не химик, вряд ли поняла бы хоть что-то. Однако Золотой змей вдруг придвинул кованый стул с кожаными вставками, сел на него и принялся рассказывать:

– Я уже говорил тебе, что давно пытаюсь подобрать антидот к нашему яду. Сегодня мы пробовали новый состав и попытались воздействовать магией. В роду Ниргуза сохранилась особенность: его пламя обжигает… меньше, чем у других. Мы подумали, что, возможно, в его наследственной силе чуть больше лечебного огня Иль-Хайят. Но, похоже, это все-таки не так.

Он глубоко вздохнул и немного нахмурился.

В этот момент Ниргуз вдруг вновь появился в комнате, подошел к Торриену и, слегка поклонившись ему, сказал:

– Полагаю, что мы закончили на сегодня, царевич? Могу ли я уйти?

Торриен приподнял бровь, но кивнул.

– Жаркой луны, – ответил он, и мастер-химик стремительно покинул помещение лаборатории, напоследок все же кивнув Иллиане.

Как только дверь за ним захлопнулась, девушка спросила:

– Что будет с Миллитой? Она погибнет?

Торриен сжал челюсти.

– Я стараюсь, Иллиана. И не только я. Все химики Шейсары бьются над этой проблемой. Погибают не только хасси и сайяхасси. Мирайи тоже отправляются в чертоги Иль-Хайят от нашего же яда. Это проблема первоочередной важности, поверь.

– Ты не ответил на мой вопрос, – выдохнула девушка серьезно. – Миллита, она же хасси. У нее действительно совсем нет ни одного шанса?

Торриен отвернулся.

Сердце Иллианы едва не остановилось от этого молчаливого доказательства. Но внезапно мужчина все же ответил:

– Ты волнуешься за Миллиту, и я могу это понять. Мне тоже далеко не плевать. Она носит моего племянника. Как и Райела, моя сестра. За свою жизнь от этой проблемы я уже потерял и мать, и мачеху. Теперь могу потерять племянников и сестру. И, возможно, когда-нибудь – тебя. Думаешь, мне может быть все равно? – Торриен хмурился, но не кричал. Он злился, но не на Иллиану, и это было заметно. – Нет ни одного мирая, в чьей семье не случилось бы ни одной подобной трагедии.

– Но ведь у Райелы есть шанс, – неуверенно произнесла девушка. – И у меня тоже…

Последнюю фразу она сказала значительно тише, и Торриен не обратил внимания.

– Мать Райелы и Дарьеша – моя мачеха, – ответил он мрачно. – Она умерла сразу после родов. Ее организм не смог нейтрализовать яд, несмотря на то, что она сама – мирайя. У моей сестры ее наследственность. Вероятность того, что она выживет, очень низка. Роды начнутся уже в ближайшие недели, а это значит, что совсем скоро я могу потерять сестру, ты понимаешь? – Он сделал паузу. – Но мы все равно не сдаемся.

Иллиану бросило в холодный пот.

Она боялась представить, каково ему было проживать новый день, зная, что близкий родственник, вероятно, скоро погибнет.

В голове мелькнула мысль, что, возможно, именно в этом кроется объяснение того, что большинство мираев хладнокровны и даже как будто бы безразличны к чужим судьбам. Их с детства учат не принимать близко к сердцу чужие жизни. Даже жизни родных. Иначе однажды обязательно будет очень больно.

Обязательно…

– Значит, – задумчиво проговорила Иллиана, пытаясь собраться с мыслями, – в организме мираев и сайяхасси есть что-то, нейтрализующее яд. А в организме обычных людей – нет. Правильно?

Торриен повернул к ней голову, и его взгляд сделался очень серьезным. Так было всегда, когда речь заходила о его исследованиях.

– Да, – кивнул он. – Яд должен нейтрализовываться печенью. При этом ферменты, вырабатываемые этим органом, у мираев и так способны переварить почти любое вещество, не давая ему воздействовать на организм. Поэтому нас очень сложно отравить. Поэтому нас не убивает собственный яд, хотя он имеет особенную структуру и является сильнейшей органической отравой. Но, что самое удивительное, яд других мираев остается для нас веществом, которое печень уже не может нейтрализовать. Хотя структура вещества и не должна слишком отличаться. Например, если меня укусит Дарьеш, я умру.

Голос Торриена звучал совершенно серьезно, но в нем не чувствовалось страха. Того неприятного колющего холодка, который вдруг ощутила Иллиана.

Ведь получается, что достаточно укуса, чтобы убить ее всесильного змея… Впрочем, чего бояться? Обычного человека убить еще проще.

Торриен тем временем продолжал объяснять:

– Мы каждый день изобретаем все новые антидоты, которые помогают печени усилить свою ферментную активность и тем самым уничтожить чужеродный яд. Именно поэтому часто наши усилия все же помогают спасти некоторых пациентов. Но это не панацея.