Вернувшись в свою комнату, Ленгли открыл стенной шкаф и достал из его глубины маленький транзисторный телевизор. Поставив его на письменный стол, он покрутил переключатель программ и, отыскав нужную передачу, погрузился в перипетии очередного футбольного матча.

Некоторое время гостиная была пуста, потом из комнаты, соседней с комнатой Ленгли, вышел Сигрен Неслышными шагами он подошел к одной из дверей и тихо постучал. На пороге появилгя Грехем.

– Это ты, Сигрен?
– сказал он, не проявляя особого удивления.
– Заходи.

Сигрен присел на краешек дивана.

– Извини, Грехем. Я просто не мог оставаться один. С Ленгли мы как-то далеки... А Сойк... Ты же знаешь - я постоянный объект его шуточек.

– На Сойка не следует обижаться, - примиряюще сказал Грехем - Он хороший парень. Правда, он любит подтрунивать над другими, но поверь, это не со зла. Просто сам ни на кого никогда не обижается, и ему в голову не приходит, что могут обидеться другие.

– Да, у него счастливый характер, - с завистью отозвался Сигрен.

И надолго замолчал.

Грехем тоже сидел молча, не пытаясь завязать разговор.

– Послушай, Грехем, - наконец нерешительно произнес Сигрен.
– Я могу задать тебе один вопрос? Это для меня очень важно.

– Ну, разумеется.

Сигрен помялся еще несколько секунд, словно собираясь с духом.

– Грехем, - спросил он глухо, - только, пожалуйста, не удивляйся, ты веришь в бога?

– А почему ты спрашиваешь об этом именно меня?
– все-таки удивился Грехем.

– Ну, Ленгли поклоняется иным богам, а у Сойка слишком критический ум.

– Не понимаю, почему это вдруг тебя заинтересовало?
– Грехем встал и прошелся по комнате.

– Впрочем, не вижу причин скрывать свои убеждения. Да, я верю. Но не в того бога, который изображен на иконах и который занимается судьбами и деятельностью людей, а в некий рациональный мировой порядок.

– Мировая гармония?
– проборматал Сигрен.

– Ну что ж, в конце концов это ничего не меняет.

– Он поднял глаза и пристально посмотрел на Грехема.
– Послушай, Грехем, а в судьбу ты, значит, не веришь? В предопределение?

Грехем пожал плечами:

– Но ведь ты лучше, чем кто-нибудь другой, должен знать, что никакого предопределения нет и быть не может. Коль скоро поведение микрочастиц подчиняется не законам механики, а принципу неопределенности... Если последующие состояния не являются однозначными следствиями предшествующих, то о какой же судьбе может идти речь? А ведь мы тоже состоим из микрочастиц.

– Но и полного произвола тоже нет, - возразил Сигрен.
– Существуют ведь статистические закономерности.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то. что осуществляются все-таки наиболее вероятные состояния. Значит, то, что должно произойти, произойдет. Что суждено, то и исполнится. И мы сейчас ничего не можем сделать. Только ждать. Вот это и не дает мне покоя.

– Вот ты о чем.
– Грехем сочувственно посмотрел на Сигрена.
– Но ты не прав, Сигрен. Вероятность пластична. И она открывает для каждого из нас множество возможных вариантов. И от нас зависит, какой именно избрать.

– Не знаю.. не знаю, - задумчиво бормотал Сигрен.
– Послушай, Грехем, а если кто-нибудь из нас что-то совершит, это ведь будет сделано, в конечном счете, по воле божьей? Да?

Грехем подозрительно посмотрел на Сигрена, но промолчал. Сигрен же, казалось, ничего не заметил.

– А как ты думаешь, Грехем, - продолжал он, неожиданно меняя тему, каким путем мог идти Девидс в своем решении?

– Девидс? Признаться я не думал над этим, - Грехем явно уклонялся от ответа.

На этот раз настала очередь Сигрена с подозрением взглянуть на Грехема.

Разговор иссяк. В полумраке комнаты повисло напряженное молчание. Первым не выдержал Сигрен. Он тяжело поднялся и, молча кивнув Грехему, вышел за дверь.

А в это время Сойк, лежа на диване, заканчивал чтение детективного романа. С сожалением он перевернул последнюю страницу, полежал еще некоторое время, устремив взгляд в потолок, словно вновь переживая прочитанное, потом медленно протянул руку и выключил настольную лампу.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Было уже за полночь, когда Хэксли вышел из своего кабинета и, пройдя через гостиную, заглянул в комнаты теоретиков. Трое мирно спали на диванах, прикрывшись пиджаками. Дверь в комнату Сойка была заперта.