Миколка подрастал, становился красивым крепким юношей, талантливым в учебе, любопытным к знаниям, трудолюбивым. Зеленые глаза игриво поблескивали из-под черных бровей, следя за сельскими девчатами, которые отвечали на лукавый взгляд веселым смехом. Непростая сельская жизнь сделала характер юноши твердым и упрямым.

Об отце он старался не вспоминать, хотя жили они недалеко друг от друга, по разные стороны села. Сын спрятал свою боль в душе, укутал обидами и закрыл семью замками. Когда Миколка издалека видел отца со своей коханкой, он быстро убегал на другую сторону улицы.

– Если зайдет к нам во двор, – однажды сказал он матери, – зарублю!

И в его глазах загорелся знакомый огонь ненависти, который так пугал мать. Отец не приходил.

Война началась неожиданно. Никто не мог понять, что произошло. Казалось, что скоро все закончится, произошла какая-то ошибка. Это была Вторая мировая война. Она пришла надолго, со всей своей мощью разрушителя и убийцы.

Односельчане столпились возле военкомата, мужчины молча курили и ждали своей очереди записаться в число добровольцев. Миколке еще не было и семнадцати.

«Я должен идти на фронт, – думал он. – Я не смогу здесь сидеть и ждать, чем все закончится. Почему кто-то, а не я должен защищать моих сестер, маму, мое село?» Молодая юношеская кровь бурлила в нем и звала на подвиги. Да и очень хотелось доказать отцу, какой он смелый и взрослый. Этот мальчишка даже на самую малую долю не мог представить то, что его ожидает.

– Сколько тебе лет, сынок? – Вопрос присланного из города военного прозвучал совсем не строго.

– Восемнадцать исполнилось, – не моргнув глазом, ответил Миколка. И это была первая ложь в его жизни.

Человек в форме, сдвинув фуражку набок, почесал затылок и с грустью сказал:

– Маловат ты, сынок, для восемнадцати лет, – и сурово продолжил: – Но гады фрицы приближаются! Защищать нужно нашу Родину.

Искать Миколкины документы было негде, да и времени на это не было. Его записали в пехоту. По лицу парня пробежала гордая улыбка, сами по себе расправились плечи, он как будто бы сразу же повзрослел.

В эту минуту с горечью и давно забытым чувством нежности Миколка почему-то подумал об отце: «Война. Ведь мы можем больше никогда не увидеться». Но упрямец тут же отогнал от себя накатившую слабость. «Я приду домой в орденах, с победой! Пусть он увидит, кем я стал без него!» – и по-мальчишески гордо поставил точку в своих мыслях.

После, по прошествии многих лет, Николай никогда не говорил о войне, даже когда она была далеко позади. Не мог смотреть фильмы о военных событиях, читать книги, объясняя тем, что никто и ничто не может описать эту раскаленную лавину горя и ужаса. Николай до конца жизни пытался понять, как могло случиться, что амбиции нескольких человек привели к гибели десятков миллионов людей.

На фронте, в пехоте, молодым мальчишкам-солдатам наливали спирт, чтобы не было так страшно. После выпитых «боевых ста грамм» было проще идти в атаку, и царивший вокруг кошмар пугал уже не смертельно. По призыву командира солдаты-пехотинцы, среди которых было много молоденьких ребят, выскакивали из своих окопов и мчались с криками «Ура! За Родину!» навстречу огню. Вражеские пули косили их, как траву, взрывы разрывали на мелкие части тела и разбрасывали по полю. Мало кто достигал указанного рубежа, но там их поджидали вражеские штыки и рукопашный бой. Беспощадная рука смерти прижимала к земле, не разбирая, кто стар, кто млад. Миколка бежал в атаку по мокрому от крови полю, усеянному мертвыми и ранеными людьми, спотыкаясь об изуродованные тела своих товарищей, с которыми еще вчера шутил, делился надеждами и мечтами о будущем, рассматривая вместе с ними маленькие фотокарточки родных и близких.

В тот день была холодная осень. Их пехотный батальон попал в окружение. Комбат и большая часть состава батальона погибли. Солдаты сидели в окопах под проливным осенним дождем в ожидании неизвестного. Вдали уже четко вырисовывался серый строй немецких шинелей, которые ровными шагами двигались на них. План врага был понятен: сомкнуть в кольцо, чтобы беспощадно уничтожить остатки батальона. Оставался только один последний выход – лес, в котором можно было укрыться.

Голос молодого лейтенанта прозвучал по-взрослому сурово и уверенно:

– Солдаты! Беру командование на себя! Слушайте мой приказ! По команде встаем и бежим к лесу! Не останавливаясь! Вы, – и он указал на малый отряд бойцов, – прикрываете отход остальных – и за нами следом! Прорвемся! – По-пацански глубоко натянув фуражку на голову, уверенно и со злостью прокричал он: – Не дадим фрицам поганым нас здесь, на своей земле, закопать! Если уж погибать, так не трусами! – Он вытащил из кобуры пистолет. – Вперед! За мной! – И бросился в сторону, где немецкие серые ряды еще не успели сомкнуться, к лесу.

Солдаты, не раздумывая, поднялись из окопов и побежали за лейтенантом. Несколько десятков пехотинцев остались в окопах, прикрывая своих товарищей от вражеских пуль встречным огнем и давая возможность им добраться до леса. Никто не уходил со своей позиции, не пытался спастись от приближающегося врага. Эти молодые парни, эти герои, понимали, что останутся здесь навсегда.

«Нужно добежать! Лес спрячет, он всегда помогал! Там жизнь! – пронеслось в голове Миколки. – Еще немного, вот уже деревья. Прорвались! Мой родной лес!» Надежда и радость наполнили его. «Но что это? Почему я упал? Ничего не чувствую!» И в эту минуту жгучая боль пронзила его насквозь, рассекая спину раскаленным серпом, пройдясь огнем по ноге. Он упал лицом на зеленый мох. Боль лишила сознания.