Артур Гиффорд с самого начала был в курсе произошедшего. Но решил не выдавать Гордона, чтобы не делать свою старшую дочь несчастной.

Именно в тот период на их долю выпали сложные испытания. Мелани неожиданно увлеклась другим мужчиной, и Гордон ушел из семьи, сойдясь с секретаршей своего шефа.

Впрочем, кто из мужчин смог бы его в этом обвинить? И кто бы повел себя иначе? Во всяком случае, Филип не нашел в своей душе слов осуждения...

К несчастью, Моника влюбилась в Гордона не на шутку. И после примирения супругов, разочаровавшихся в своих новых избранниках, начала его преследовать - ходила за ним по пятам, постоянно звонила домой и угрожала обо всем рассказать супруге.

Вскоре Мелани снова забеременела, и Гордон решился на откровенный разговор с Моникой. Он заявил ей, что между ними все кончено и он никогда не покинет жену, которую любит. Однако брошенная любовница огорошила его сообщением, что тоже ждет ребенка и избавляться от него не собирается! Восемь томительно долгих месяцев Гордон находился между небом и землей, с ужасом ожидая, когда Моника сообщит ему о рождении ребенка. Как тогда быть, он не знал. Смерть обоих в частной клинике поставила трагическую точку в этой истории.

– И ты обо всем знал?
– спросила Памела, поворачиваясь к Филипу.

– Да, знал. Ты имеешь полное право сердиться, - глухо ответил он, однако я не мог тебе этого рассказать, поскольку дал слово твоему отцу.

В тот день Памела явилась к нему вскоре после визита Гордона, во время которого Филипу удалось уговорить его подождать с обращением в прессу. Затем он решил немедленно повидаться с Гиффордом и рассказать ему о намерении его зятя. Именно тогда Артур и взял с него слово сохранить услышанное в тайне.

И тем не менее кое в чем Памела была права: столько времени держать ее в неведении было довольно жестоко. Да, конечно, десять дней - это не большой срок, однако при подобных обстоятельствах он мог показаться вечностью.

– Твой отец действовал из самых лучших побуждений, - мягко сказал Филип, - потому что хотел оградить Мелани и ее семью от неизбежного скандала. На его месте я поступил бы так же.

Вместо ответа Памела резко поднялась со стула и направилась к своей сестре.

– Ты должна была мне все рассказать, ведь я уже давно не ребенок!
– с упреком заявила она.

– Это сейчас ты не ребенок, - возразила Мелани, - а семь лет назад тебе было всего семнадцать. Кроме того, я не могла пойти против воли отца, который столько для меня сделал!

– И сделал бы это снова, - с любовью и нежностью глядя на обеих дочерей, подтвердил Гиффорд.

– Но теперь больше нет надобности приносить себя в жертву!
– заявил Тревор, которому явно не терпелось вмешаться в разговор.

Филип взглянул на деда, который сегодня не переставал его удивлять. По-видимому, он заблуждался на его счет, и присутствие старика оказалось как нельзя кстати.

– Поэтому, дорогой Артур, - продолжал дед, - я лично не вижу никаких причин, препятствующих твоему возвращению в политику. Хотя лично я был бы не против, если бы ты вернулся в Вермонт и мы с тобой, как в старые добрые времена...

– По-моему, ты уже сказал достаточно, - прервал его Филип, опасаясь, что монолог старика может затянуться и тем самым испортить благоприятное впечатление от его первой части.

– Не перебивай старших, - неожиданно рявкнул Тревор, метнув на внука грозный взгляд.
– Кстати, на твоем месте я не был бы так спокоен!

– Это еще почему?

– Да потому, что все это началось с тебя, с твоего глупого намерения своими публикациями очернить имя достойнейшего из людей.

– Сколько можно повторять, - от раздражения Филип повысил голос, - что я уже давно отказался от своей идеи, поэтому хватит меня попрекать ненаписанными статьями. Откуда я мог знать, что несколько слов, произнесенных в стенах редакции, вызовут столь бурную цепную реакцию?

– Разумеется, ты не мог этого знать, - кивнул дед, после чего снова обратился к Гиффорду:

– Как видишь, Артур, и с этой стороны тебе больше ничего не угрожает. А что касается слухов семилетней давности, то, по-моему, все о них забыли.

– - Ты в этом уверен?
– усомнился Гиффорд.

– Посуди сам, ты объявил о своем решении несколько месяцев назад, и что - разве кто-нибудь возмутился?

– Пожалуй, ты прав...

– Мистер Вилкинсон, к примеру, - тут Тревор кивнул на телемагната, внимательно слушающего его речь, - не знал правды. Однако несмотря на это, не отказался предоставить тебе время на своем канале, чтобы ты смог выступить перед избирателями. Теперь же он наверняка рад, что не усомнился в тебе.