При виде метнувшегося к нам слуги улыбка сошла с моего лица. А вскоре не осталось следа и от хорошего настроения.

Когда Фрисо выпалил:

— Ваше всемогущество!

— Что произошло? — резко спросил де Горт, превращаясь в привычного мне закованного в ледяную броню Истинного.

— Леди де Морсан… Она… — Фрисо громко вдохнул, а потом на выдохе выпалил: — Она пыталась лишить себя жизни!

Больше ни о чем не спрашивая, хальдаг сорвался с места, взлетел по ступеням и скрылся в коридоре. А я опустилась на банкетку и невидящим взглядом уставилась куда-то перед собой.

После инцидента с Паулиной дом де Горта превратился в какое-то болото, честное слово. Нет, шварры в нем не поселились — вместо них в особняке теперь царили уныние и тишина. Как есть стоячее болото, время в котором как будто остановилось, застыло. Слуги скользили по коридорам беззвучными тенями, мы с девочками мышками сидели по своим комнатам, боясь нарваться на Стального.

Мэдок был зол и раздражен. Не на нас и, возможно, даже не на Паулину — на себя. На то, что допустил такое. Хотя, как по мне, допустил это не он, а общество Шареса в целом с его загнивающими нравами. Поразводили тут гаремы, выбирая себе жен и асави, да еще и испытывая на прочность психику невест жестокими забавами. Неудивительно, что у девушек сдают нервы. Кто-то, как я, звереет, а кто-то, как Полька, на почве ревности спешит распрощаться с жизнью.

От Илсе я узнала, что де Морсан выпила сильнодействующее снотворное, несколько капель которого в иные ночи помогали ей бороться с бессонницей. А тут взяла и прямо перед обедом опрокинула в себя все содержимое пузырька. К счастью, наину вовремя обнаружила Якобина, ее камеристка. Срочно вызвали лекаря, промыли дурочке желудок, окутали, словно коконом, исцеляющим заклятием и стали дожидаться возвращения лорда.

— Я слышала, как его всемогущество ругал Фрисо, — делилась со мной переживаниями Илсе. — Ох, как же он на него, бедного, вызверился. За то, что сразу его не разыскали, а просто сидели и ждали, пока вернется. А Якобину вообще грозился выгнать, представляете? — От переизбытка чувств служанка всплеснула руками. — Ах, леди Адельвейн, только вы ничего такого не выкиньте, ладно? Себе же навредите, и еще я работу потеряю.

— В ближайшее время отправляться на тот свет я точно не планирую.

Разве что меня кто-нибудь туда отправит без моего согласия.

— И правильно, — похвалила мое позитивное решение Илсе. — У вас вся жизнь впереди. Да и у леди де Морсан тоже… Не представляю, что это на нее нашло.

С Паулиной мы не виделись. Она не покидала своих покоев, а нам не разрешалось ее навещать. Да я особо и не рвалась, прекрасно понимая, что я последняя на всем Шаресе, кого бы Поля сейчас хотела видеть.

Ее родные тоже не приезжали. Должно быть, Мэдок решил не предавать случившееся огласке и наказал всем посвященным держать язык за зубами.

В общем, мы молчали, скучали и ждали следующего испытания. Та же Илсе мне рассказала, что его всемогущество изнуряет себя многочасовыми тренировками в специально оборудованном для этого подземном зале.

— Наверное, он таким образом наказывает себя за леди Паулину, но… — Служанка тревожно вздохнула. — Фрисо говорит, что он вымотан, выжат до предела и все равно продолжает себя истязать. Ну вот как так? Не представляю, как в таком состоянии можно сражаться против сильнейших хальдагов Харраса.

— А что госпожа Магрета? Может, ей стоит повлиять на Мэдока?

Илсе печально покачала головой:

— Пыталась. Но он сейчас никого не слушает. Или же попросту не слышит.

И ладно бы не слышит так не слышит. Не маленький — должен знать свои лимиты. Но, наверное, у меня в одном месте, на которое я регулярно находила приключения, застряло шило. Вместо того чтобы не лезть не в свое дело, я сразу после разговора со служанкой отправилась на поиски убежища Стального, где он наказывал себя за глупость Польки.

Дорогу в подземный зал отыскала без труда. Спустилась по каменной лестнице, очень похожей на ту, что вела в погреб с его интересным винным содержимым, и замерла на последней ступеньке перед приоткрытой дверью, не в силах оторваться от будоражащей во всех смыслах картины.

Обнаженный по пояс Стальной танцевал с булавой. По-другому его движения не назовешь. То плавные, текучие, совершенно бесшумные и такие легкие, словно удерживает в руках невесомое перышко, а не махину с шипами. То быстрые, резкие, стремительные, ожесточенно-яростные — от них захватывало дух и даже становилось немного страшно.

Неспособная отвести взгляда, я продолжала наблюдать за хальдагом. Напряженные мышцы перекатывались на руках, и в полумраке, разбавленном редкими факелами, проступал, словно вплавленный в плечо металл, сложный узор татуировки. И столько силы, столько мощи было сконцентрировано в этом мужчине, что на какой-то миг у меня даже дыхание перехватило. Влекомая этой силой, такой желанной, безумно манящей, толкнула дверь и вошла в зал, чтобы замереть на пороге, напоровшись на хищный, острый взгляд обернувшегося ко мне лорда.