— Странное дело, — философски подытожил Ноб. И все с ним согласились.

Офицерский венец в поместье мы ожидаемо не обнаружили, хотя обыскали его и обычными способами, и с использованием поисковых заклинаний и артефактов. Пробыв на месте еще около двух часов, мы решили возвращаться на штаб-квартиру. Вечерело, день выдался чертовски напряженным, я так вообще бы предпочел на часов восемь-десять отключиться от происходящего и поспать. Нормально поспать, а не проваливаться в какое-то там пространство, через которое со мной связывался странноватый мужчина по имени Игорь.

В принципе, все остальные придерживались той же точки зрения. Оставив полицейских заканчивать с документами, мы отправились домой, когда из управы позвонили Амалайе.

— Это точно? — переспросила она, выслушав звонившего. — Ясно, благодарю вас за оперативное информирование.

Положив трубку, эльфка несколько секунд молчала, а затем вдруг выругалась по-орочьи:

— Мох’хак!

— Что произошло, госпожа? — первым уточнил гном, хотя интересовало это всех.

— Военный сторожевик обнаружил на подходе к границе яхту Немировского, — совершенно ровным голосом, по которому никто бы не догадался, что эльфка только что грязно ругалась, произнесла она. — Ему было приказано лечь в дрейф и принять досмотровую группу. В ответ с судна ударили магическим заклинанием типа «Пульсар». Военные открыли ответный огонь. Яхта потоплена, сейчас как раз заканчивают поднимать тела. Но Немировского уже опознали. Он мертв.

По длинным коридорам огромного дома гуляли сквозняки. Закончив с обыском, полицейские ушли, не притворив за собой двери и оставив многие окна распахнутыми. В другое время Третьяк Жданович обязательно прошелся бы по вверенной ему территории, наводя порядок и ворча на людей, которые его нарушили. Но сегодня домовому ничего не хотелось. И он понимал, что уже вряд ли когда захочется.

Пришлого сородича он не прогнал по той же причине — не хотелось. Тот, правда, по дому не шлындал, не вынюхивал ничего, хотя и служил по полицейскому ведомству. Сидел рядышком на скамье в небольшой кладовой, что служила Третьяку Ждановичу квартирой, и сочувственно молчал.

Спустя час или два такого времяпрепровождения пришлый не выдержал.

— Не обязательно убиваться-то, Жданыч.

Третьяк Жданович поднял на него мутный взор. Ничего не говоря, поднялся, сунулся за сундук и извлек оттуда бутыль с молоком и стаканы. Молча разлил, двинул один из стаканов по лавке в сторону пришлого, сам, не дожидаясь его реакции, частыми маленькими глоточками выпил молоко. Крякнул.

Видя, что незваный гость не собирается пить, домовой нахмурил густые брови, собираясь веско, по-солдатски, напомнить ему о вежестве, но вспомнив, что сам в доме находится на птичьих правах, только вздохнул и промолчал.

— Я что же, не понимаю, что ли, — эхом раздался вздох пришлого. — Тоже хозяина терял. Всю семью, считай. Дом был большой, богатый. Скотинку держали, у нас даже овинный жил, вот как. А потом жадные до чужого добра людишки пустили красного петуха. Все сгорело — и люди, и имущество их.

— А ты что ж? — хмуро спросил Третьяк Жданович. — Не уберег?

— Так война была, — пожал плечами гость. — Людишки с ума посходили все, как один. Кто за белых, кто за синих, кто за зеленых. А нешто наша-то сила против людской злобы устоит?

— Не устоит, — неожиданно для себя молвил домовой. И вдруг подумал, что история пришлого, как его там — Василича? — отзывается где-то внутри.

— А потом еще карательный отряд остроухих прошелся, — продолжил Василич. — Тех, кто жег, тоже под нож пустили.

— Дурное время было, — согласился Третьяк Жданович. — Потом эльфы удивляются, что их никто не любит.

— Ага.

Домовые помолчали. Затем пришлый поднял стакан с молоком и залпом опрокинул его в рот.

— Я вот что тебе пришел сказать, Жданыч. Ты за прошлое не держись. Я, вишь, выбрался, и ты смогёшь. Найдешь новый дом, сейчас, слышал, в богатых домах обязательно нашего рода-племени кто-то быть должен. Или вон как я — на службу пойдешь?

— Я? — тут же взвился Третьяк Жданович. — На службу? К полиции?

— Да ты погодил бы яриться, — спокойно произнес Василич. — Я, когда меня позвали, тоже думал, что Правило предаю. А ничего, нормально все вышло.

— И что же, по хозяйству даже не скучаешь?

— Скучаю, конечно, — не стал отрицать пришлый. — Что ж я, бездушный что ли? Но ты мне скажи, где ты в наше время хозяйство-то видел? Вот у тебя, к примеру, дом-то большой. А я же вижу, у меня глаз-то наметан, не жилой он. Не дом, а музей! Сколько хозяин тут дней в году проводил?

Третьяк Жданович хотел было возмутиться, отчитать незваного гостя, что непрошенными словами душу тревожит, а потом вспомнил, что хозяина больше нет, и сразу как-то обмяк.

— Да ежели все дни посчитать, то вряд ли больше двух месяцев, — был вынужден признать он.

— И ни детей, ни зазнобы, а только пирушки с друзьями, которые и не друзья вовсе? — продолжил давить Василич. — А работу домашнюю всю прислуга из людей делает.

— И вазу ему эту не переставь, и по полу в обуви не ходи! — неожиданно для себя подхватил Третьяк Жданович. — А только у ворот появляйся, гостей встречать, словно я не домовой, а охранник какой!