Расцепив руки, он положил их ей на бедра, оставшись внизу, расцеловывая каждый сантиметр заветного треугольника, заставляя Лайлу задыхаться от прикосновений. Рубашка липла к телу, мешаясь, и Генри сбросил ее, не отрываясь от своего путешествия. Его язык облизывал, ласкал, гладил и надавливал на самое чувствительное место девушки, а пальцы мяли и сжимали плоть, выжимая из горла сладкие стоны. Она полностью расслабилась под его руками, пальцы вжимали голову парня в ее тело, вынуждая все глубже и глубже проникать языком, а бедра в бесстыдном порыве двигались в такт пальцам, насаживаясь на них, отбивая ритм движений. Когда к двум добавился третий, а большой вместе с языком оказался на клиторе, она пропала… Тело ее выгнулось и разлетелось на миллион осколков, дрожь прошла волной от шеи до кончиков пальцев ног, а с губ сорвался глубокий, резкий, негромкий, но ломающий сознание коленопреклонного мужчины, вскрик. Спустя несколько секунд волна дрожи повторилась, и Лайла замерла, все еще прижимая голову парня к себе. Потом силы оставили ее, и она начала медленно на трясущихся ногах съезжать по стенке. На щеках был румянец, на губах улыбка, в глазах целое море эмоций. Такого она еще ни разу не испытывала.

Оказавшись на одном уровне в Генри, девушка потянулась к его джинсам. Он чуть отстранился и приподнял ее голову, чтобы поймать взгляд, который был прикован к вполне однозначному бугорку на его штанах. Он заботливо положил руку ей на голову, и приблизился для поцелуя, остановившись в паре сантиметров от ее лица, ожидая от Лайлы встречного движения, снова прося разрешения на эту близость. — Ты в порядке? — Он дождался, пока девушка кивнет ему и поцеловал ее. — Давай-ка выбираться отсюда…

Когда он поднял ее на ноги и помог выбраться из душа, Лайла неожиданно повернулась к нему и спросила: — Так это значит «да»? Я думала, ты оставил меня, поняв мой ответ и предоставив мне свободу…

Генри сгреб ее в охапку и сильно прижал к себе: — Глупенькая… Не могу сказать, что эта идея не приходила ко мне в голову. Но я бы не смог. Это просто выше моих сил — оставить тебя по собственной инициативе. Пока ты не прогонишь, я буду рядом. Просто не знаю, как не быть…

Девушка прижалась к нему еще чуть сильнее: — Когда ты начал целовать меня, я подумала, что я снова заигралась, и происходит то, о чем ты предупреждал. Что сейчас я снова перешла границы, испытывая твое терпение, и твои инстинкты говорят за тебя. Что на самом деле мы займемся любовью, а потом ты просто уйдешь, потому что уже слишком поздно пытаться наладить то, что я разрушила… Что это будет просто секс — еще один акт прощания, но уже обоюдный.

Генри нашел ее глаза: — И ты просто позволила бы мне? Я уже умалчиваю о том, что слегка задет тем, что ты недооцениваешь мой самоконтроль.

Лайла удивленно прошептала: — Неужели ты не заметил — тебе все позволено. Тебе все можно. Когда ты прикасаешься ко мне… Генри, я говорю абсолютно серьезно. Тебе можно вообще все. А ты спрашиваешь разрешения на каждый поцелуй… И кто из нас глупенький?

Парень замолчал, вытирая полотенцем девушку. Надев на нее высохшую одежду, он выбрался из джинсов, вытерся сам и снова повязал полотенце на бедра. Выкрутив джинсы и развесив их, он тоже повторил с рубашкой. Повернувшись, он увидел взгляд Лайлы, явно одобряющий этот предмет гардероба.

— Ты, наверное, сама не представляешь, какую власть этими словами мне даешь… — парень немного грустно улыбнулся и, подойдя к девушке, склонился для поцелуя. Но наткнулся на серьезное выражение лица: — Власть дают не слова, Генри. Слова ее лишь подтверждают. Но врать в этом вопросе бессмысленно. — И она приоткрыла губы, потянувшись к любимому, вбирая его поцелуй, пытаясь показать, что на самом деле он с ней делает, как она реагирует даже на простое присутствие его языка в своем рте. — Я вижу это. И именно поэтому сдерживаю себя. То, о чем ты говорила минуту назад именно поэтому и не произошло. Я не хочу сделать тебе больно, ранить тебя и твои чувства. Может, это старомодно, то, как я к этому отношусь, но для меня не существует, как ты сказала? «Прощального секса» для меня быть не может… Или мы вместе, или нет.

— Ух! Мы впервые об этом разговариваем, как взрослые люди… Я к тому, что словами… Раньше все было просто на уровне действий. Я к тебе приставала, — Лайла игриво улыбнулась, вытирая волосы, — а ты меня урезонивал… Теперь все будет также?

— А ты о чем-то еще хочешь поговорить?

— Куй железо, пока горячо… — она кивнула. — Ты, например, не спросил у меня, ну… это… Был ли у меня кто-то до тебя…

— Ответ на этот вопрос я уже и так знаю… Но тебе интересна обратная сторона медали. — Генри ухмыльнулся. — «Джентльмены не распространяются о своих победах…»

Лайла гордо вздернула носик: — Ну, это тоже достаточно очевидный факт. То, что ты сделал… То, что я испытала… То, что ты заставил меня испытать… — Лайла густо покраснела. — Это было впервые. И такие поцелуи, и такая моя реакция на них… И то, как это закончилось — тоже…

Генри подошел к ней и нежно обнял: — Милая, я хочу, чтобы тебе было хорошо. Во всех смыслах. И я ужасно испугался, что пока меня не было, с тобой произошло что-то ужасное. Кто-то напугал тебя, или что-то в этом роде. Но по твоей реакции на меня понял, что сам был причиной твоей такой прострации… И мне очень жаль… Я оставил записку, кстати, которую ты, очевидно, не заметила. — Он кивнул головой в сторону столика, на котором стояла аптечка. — Я чувствовал себя виноватым, но не ожидал того, что ты сказала. Если честно, я вообще исключил такой вариант. И услышав все это — что ты даешь нам шанс… Я хотел поделиться своим счастьем с тобой, и загладить вину, что напугал. И такой способ мне показался приемлемым. Может, это не совсем так, и на мое суждение повлияли твои ночные шалости…

— Что за глупости! Это был самый лучший способ. Люблю смотреть на тебя в мокрой одежде… — Глаза ее засветились воспоминаниями. — Но зачем ты вообще выходил?

— Кушать хотелось. Это ты, соня, в половину двенадцатого можешь еще сопеть, а я так долго спать просто не могу. Связь еще не наладилась, и непогода все еще бушует. Оранжевая тревога тоже еще в силе. Телефон твой я подзарядил, а мой можно будет включить только в машине. И на столе стоит завтрак, сходив за которым, я вымок до нитки. Опять…