Проезжая по объездным дорогам, размытым водой, под постоянным, но уже не таким грозным дождем, в полной тишине, он постоянно возвращался к воспоминаниям о последних событиях. Самым большим облегчением было увидеть Лайлу — живую и невредимую — в придорожной закусочной. Снова поблагодарив небесную канцелярию за проявления стихии, не позволившие беглянке ускользнуть, он вернулся к их разговору, потом к совершенно неожиданному для него пробуждению, а потом к самому жуткому зрелищу, которое ему довелось увидеть. Женские слезы, наверное, в каждом мужчине рождают несравнимое ни с чем чувство. И когда Лайла плакала по его вине на вечеринке у Амели, едва ли парень чувствовал себя хоть на йоту лучше. Однако слезы, по сравнению с увиденным в том номере мотеля, были лишь намеком на неприятные ощущения.

Зайдя в номер, увидев пустую кровать и нетронутую записку, он позвал Лайлу несколько раз и, не дождавшись ответа, вошел в ванную. Увиденное в следующий момент просто остановило его сердце. Мокрая, глядящая неотрывно вникуда, она никакой реакции не проявила на его действие, будто его и не было. В голове моментально сработал стереотип, виденный, наверное, сотню раз в так называемом «кинематографе» — девушка в душе плачет, сжавшись в комок. Мысль скользнула к неприятному владельцу мотеля, который не стесняясь разглядывал с вполне очевидном контекстом Лайлу, когда она пришла снять номер. Волна убийственной ненависти прошибла его с ног до головы, одновременно отрезвляя. Комната в порядке, никаких признаков присутствия чужого человека, а Лайла у него девочка сильная и с характером. Как она тогда дала отпор трем негодяям, посягнувшим на неприкосновенность ее имущества! Без боя она бы не сдалась. Следующей мыслью, больно резнувшей по сердцу, было, что Лайла уже не «у него», а просто девушка, умеющая за себя постоять. Все это происходило буквально за секунды, но видеть ее в таком состоянии было просто невозможно. Он поднял девушку, пытаясь привести в чувства, но ноги не держали ее. Она застонала, и все, что ему оставалось — это обнять ее и шептать что угодно, лишь бы успокоить. Такое по силе потрясение он испытал во второй раз, но если в первом случае, он изнемогал от жалости к самому себе, то в этом случае, он злился на себя, что ничем не может помочь ей, ничем, кроме своего присутствия. Но много ли оно даст, если Лайла уже решила, что отношения на тех условиях, что он озвучил, невозможны. Злился, что не может найти силы и рассказать ей все… Все, на что он годен, это на жалкие объятья, и успокаивающие слова.

Чего он точно не ожидал — так это того, что они подействуют. Того, что тело Лайлы буквально оживет в его объятьях. Того, что девушка внезапно обретет силу в руках и притянет его к себе, повторяя его имя, не отпуская, не позволяя больше никуда уйти. Внутри у него вспыхнула надежда на шанс снова быть вместе, которую он тут же усилием воли погасил, не смея позволить себе такую роскошь. И сердце опять пронзила режущая боль — поцелуи Лайлы — это реакция на стресс, попытка психики войти в зону комфорта, поддаваясь инстинктам, а не сознанию. Очевидно же, что девушка предпочла не раздувать сильное пламя из той взаимности, которую она к нему испытывает. Но что-то произошло, и самым простым выходом является вернуться к знакомому состоянию комфорта.

Он даже не догадывался, что именно его уход — пусть и неправильно понятый девушкой, сделавшей вновь неверные выводы — стал причиной такого невероятного, просто убивающего зрелища. И услышав то, что Лайла произнесла, он даже не поверил сразу. Но по мере продолжения ее монолога, надежда исподволь разгорелась ревущим потоком огня, обжигая его сознание, прижигая раны на сердце, превращаясь в уверенность, а потом и знание — его любовь взаимна. Лайла любит его и не хочет отпускать. В это мгновение пресловутый самоконтроль треснул и растворился под струями теплой воды. Мысли слились в одно единственное желание — показать, что он чувствует, подарить любимой эти чувства. Никакие слова с таким потоком не справились бы… Волна эмоций, обрушившихся на него, целующего, ласкающего, пытаясь доставить максимум удовольствия, превратилась в цунами, когда он почувствовал, потом услышал, а потом снова ощутил реакцию любимой на его ласки. О своем удовольствии он думал меньше всего в этот момент, но то, что он испытал, добившись желаемого… Чувство глубокого удовлетворения и счастья, будто он выполнил свое предназначение, заставило его прослезиться и понять истинный смысл состояния катарсиса. Стоя на коленях, глядя на трепещущее тело молодой девушки, которая постепенно приходила в себя после оргазма, Генри остро осознал, как она глубоко привязана к нему, как она к нему относится, и какая ответственность на нем лежит с этой секунды. Не обидеть, не предать, беречь ее от любых невзгод, беречь себя, чтобы быть рядом с ней и не оставить ее одну, думать о ее благе прежде всего, осознавая теперь, что она уже сделала выбор и этот выбор — он. Отныне, даже если он решит, что Лайле будет лучше без него, это решение не будет ему принадлежать. Думать за двоих, оставляя свободу выбора и действия… И он готов быть у ее ног, готов сделать для нее все, что потребуется, готов для нее жить… И он чувствует в себе силы и способность ко всему этому… Лайла принадлежит ему, и это самая большая ценность в его жизни.

Во время этой недолгой поездки глядя на свою спящую Ценность, Генри ощущал этот путь, немного ухабистый и извилистый, как дорогу своей жизни, а кабину авто, как саму жизнь, собственно. И Лайлу в этой кабине так остро ощущал в своей жизни, как неотъемлемую ее часть. Слова сами складывались в стихи, а гул мотора с аккомпанементом ветра и дождя напевал мелодию… Парень не мог понять своих чувств — он был шокирован увиденным в душе и терзал себя за то, что ушел тогда, не дождавшись пробуждения любимой. И одновременно не мог не радоваться тому, что в конечном итоге из этого вышло… Во время остановки для проверки маршрута, Генри взял ноутбуку отца, оставшийся в машине, и на скорую руку набросал то, что у него получилось, сложив все эмоции в текст, и приблизительно набив нотное сопровождение в программе для редакции звукозаписей. До конца поездки он никак не мог определиться с тем, как же завершить новую песню…

Выйдя из машины, он перепроверил название: «Шато де Камю» — именно этот семейный мини-отель ему посоветовали, чтобы остановиться на пути к Бийому, где можно было найти цивилизацию. Зайдя в маленькое помещение, первое, что он увидел, это большую надпись — «ЭТО СЕМЕЙНЫЙ ОТЕЛЬ. СЕГОДНЯ У НАС ОТДЫХАЮТ __ СЕМЬИ». Видимо сегодня гостей не было… Но посыл был очевиден. Он улыбнулся, а про себя «поблагодарил» хозяина забегаловки и серьезно кивающую на его слова Мардж.

— Добрый вечер, мсье… — к нему обратилась женщина за стойкой. Миловидная, средних лет, она видимо отчаялась в такую погоду увидеть гостей.

— Мелье, Генри Мелье — произнес парень и, стараясь спокойно и обыденно произвести следующую фразу, продолжил, — нам с супругой нужно остановиться на ночлег. Я могу надеяться на ваше гостеприимство, …

— Констанс, мсье Мелье, конечно, я проведу вас в номер, как только подойдет ваша супруга.

— Она заснула в машине — устала с дороги. Если вы не против, я оставлю в номере вещи и провожу ее.

Констанс кивнула и молча провела его к номеру. Генри оставил ей чаевые, упомянув, что о багаже беспокоиться не нужно, и вернулся за любимой. Она спала крепко, и даже не проснулась, когда молодой человек раздел ее и уложил в подушки. Казалось, он мог всю ночь наблюдать за ней. Но у него еще оставались дела. Развесив в который раз сушиться одежду, он снова залез в ноутбук. Понедельник обещал быть необычным…

====== Попытка – не пытка? ======

Жасмин перестала помнить свои сны лет в 10, когда одноклассницы заперли ее в кладовке, и она жутко испугалась. Темноты, грязи, ужасающей тишины. Воображение маленького ребенка за 2 урока успело нарисовать столько страшностей, что ей стали сниться кошмары. Промучившись несколько недель, она спала только с включенным светом, не отпуская руки мамы всю ночь. Но в одну прекрасную ночь все закончилось. Сны ушли. И, наверное, навсегда.

Они с родителями пошли на ярмарку, где было много замечательных качелей, конфет и сластей, игрушек и смешных животных. Ребенок развлекался, как мог. В какой-то момент, увлекшись обезьянкой, Жасмин отпустила руку мамы и потерялась. Испытав сильнейший шок, она металась между палатками, пока не наткнулась на домик волшебницы. Женщина успокоила девчушку, показала волшебный платочек, в котором появлялись всякие разности. И объяснила, что остаться одной — это не так страшно, как кажется на первый взгляд. Что мама и папа ее обязательно найдут, но нужно пойти в то место, где они будут ее искать. А в домик волшебника они не попадут — он же волшебный… Очарованная чудом и убежденная простыми словами девочка спросила, может ли волшебница украсть ее сны, чтобы ей больше никогда не было страшно. Чародейка кивнула и показала на красивый прозрачный камушек, который светился миллионом цветов. Жасмин снова заснула, а когда открыла глаза, добрая женщина уже ждала ее у выхода. Вручив конфету, она за руку отвела девочку к жандарму, где ее через какое-то время нашла мама. В ту ночь Жасмин сама попросила маму спать в спальне родителей. И снов она больше не помнила. Ни одного. Утром оставались только ощущения — иногда плохие, иногда хорошие, но бояться всегда было нечего.