Как он осмелился смешать свою кровь с колдовской?

Отчаяние? Безумие? Проклятие?

Двадцать пять лет Кродос правил севером на Забытых землях. Бредил, что однажды все пять королевств склонят свои головы перед ним. Вцепившись в восточные земли Дортрайма, он сумел урвать не малый кусок территории, принеся за собой не только морозный воздух севера, но и реки крови. После этой войны молодого короля обвенчали Палачом из северных земель.

Следующий удар ледяного кулака Кродоса ощутил Ривбран – королевство, где даже воздух был пропитан магией. Король долго пытался склонить правителя колдовских земель на свою сторону. Предлагал присоединиться к северу, желая заполучить сильного союзника в лице Шэрбрука – мага, но тот трижды отказывал Кродосу. И когда знамя севера поднялось над Ривбраном – король, победоносно сжимая в руках окровавленный меч, на время отошел от военных дел.

После победы над Ривбраном его поработили навязчивые мысли о наследнике. Он почувствовал себя ничтожным. Жалким и убогим. Кродос не мог спать и есть. Не мог избавиться от внутреннего голоса, что шептал ему о … сыне.

После пяти лет бесплодных попыток, королева Элана родила ему первенца – прекрасную дочь Мицарель. Кродос немного успокоился, но ненадолго. Дочь он не посадит на трон, не вложит ей в руку меч, не пойдет на войну под одним знаменем. Спустя год королева разродилась второй раз, принеся северному королевству еще одну девочку – Северину. Роды были тяжелыми. Болезненными. Последними. Королевская повитуха принесла недобрую весть: «В чреве госпожи больше не зародиться жизнь, государь. Мне жаль» – эти слова прозвучали для короля, как приговор.

В тот день он много пил, а после отправился на охоту, прихватив с собой лишь оруженосца – мальчишку Родрига. Они долго бродили по лесу в поисках дичи, пока совсем не стемнело. Сбившись с тропы, уставшие и изможденные – они набрели на старую лачугу, запорошенную снегом. Лютая вонь просачивалась из хижины. Дымоходная полуразвалившаяся труба выплевывала клубы смрадного дыма, который застревал в горле, вырывая удушливый кашель. Они хотели обойти смутное жилище, но мороз прогрызал до костей.

Как ни странно, хозяйкой дома оказалась молодая девушка. Темноволосая. Гостеприимная. Неестественная. Улыбалась она постоянно, но улыбка была натянута за уголки губ. Глаза добры, но стоит ей отвести взгляд в сторону, как зрачки сужались, наполняясь угольной чернотой. Кродос сразу понял – ведьма. Колдунья. Чародейка.

После скромного ужина оруженосец отправился спать в сарай, а король остался в лачуге. Охмелев от медового эля, развязался его язык. Он поведал чародейке всё: о кровавых землях, ставшие частью севера, о грядущих военных стратегиях, о двух дочерях, о … наболевшем. О том, что грызет. Ломает ребра изнутри. О сыне, которого ему так и не подарила королева Элана.

Чародейка долго слушала Кродоса, не перебивая его пьяных речей. Когда он упомянул о сыне – сразу погрустнел, нахмурился. Потупил взгляд. Его лицо было породистое: высокие скулы, широкий подбородок, аккуратно подстриженная борода, слегка выбеленная сединой. Но потухший блеск в глазах размывал королевские черты.

Колдунья молчала, подливая в кружку Кродоса крепкий эль. Король приподнял пьяную голову, посмотрел в глаза чародейке и тяжело вздохнул. Его язык заплетался от количества выпитого хмельного напитка.

– Ты… вот скажи! Скажи мне… можешь помочь? Травки там какие-то, танцы с бубном или, черт его пойми, как… Вылечи бесплодие моей жены? А? Я озолочу тебя! Назови любую цену!

Ведьма промолчала. Улыбнулась, оголяя ровный ряд белоснежных зубов, откинула копну черных волос, приоткрыв плечи. Она была красива. Намного красивее королевской супруги. Очерченные глаза, смуглая кожа без единого изъяна, слегка вздернутая верхняя губа. Длинная шея, изящные ключицы. Сквозь тонкий ситец ее упругая грудь то и дело притягивала к себе хмельной взгляд Кродоса. Она слегка наклонилась, плеснула из графина еще немного эля для короля.

– Я не могу излечить чрево твоей жены. Боги решили, что она произвела на свет все жизни, которые должны зародиться в ней. Но я могу дать то, чего так жаждет твоя душа…

– Что мне сделать? Говори! Говори же, чертова ведьма! – он едва мог разглядеть ее лицо, захмелев от медового эля.

– Я выношу твоего сына. Рожу в срок. Сильного. Властного. Истинного наследника королевского трона!

– Ты?! В своем ведьмачьем чреве? Моего сына? Бастарда не примут в моем доме! Это обесчестит мое имя и мой род. Страшный грех мне не искупить никогда…

– Ты правитель великого государства! Северные земли Шоугардена принадлежат тебе! Ты имеешь власть над людьми и тварями, над бесчисленным войском и святой церковью… Твое слово – закон! Пусть все знают, что наследник бастард! Ты дашь ему титул, свое имя и признаешь законным сыном, которого родила тебе королева Элана. От королевства не скрыть бастарда, но за пределами твоих земель ни одна мышь не обмолвится об этой тайне. Север сохранит верность своему правителю. Верь мне!

Кродос задумался.

Речь чародейки звучала так убедительно. И он ей поверил…

Или она заставила его поверить, одурманив колдовскими чарами.

Ему стало плевать, как он донесет эту весть Элане, что скажут его дочери, когда подрастут. Король был одержим лишь одной мыслью – через девять месяцев он возьмет на руки наследника. Сына. Он будет с ним охоться, научит обращаться с мечем, будет воевать на чужих землях под одним знаменем и с гордостью передаст во владения северные земли, когда придет час.

Безумие овладело королем. Он встал с плетеного кресла, швырнул о стену жестяную кружку и, еле держась на ногах, подошел к чародейке. Повалив на пол, он срывал с нее одежды и тяжело дышал, касаясь гладкого тела. Но Кродос оказался слишком пьян. Его громоздкое тело не слушалось. Он лег на спину, уставившись в потолок.