Обдумывая всё с раздражающей медлительностью, Дактеан лениво склонил голову набок. Наконец его губы дрогнули и искривились в презрительной усмешке, взгляд ожесточился.

– Возьму и чернь. – Мужчина посмотрел на Шианну. – Она и правда может знать что-то важное. Там разберутся. Но много золота за неё не проси – может быть, четверть от половины.

– Мне нечего терять, – бросила Шианна, соглашаясь.

Агата почувствовала, как её сердце раскалывается на части. Значит, решено. Дальше она едет с этим страшным типом, но чего же ей теперь ждать? Скорее всего, надо начинать снова готовиться к тому, что в ближайшие дни её может ждать смерть или нечто похуже.

Просвистев что-то по-птичьи, Дактеан развернул коня. Шианна вздрогнула, нервно сжав в пальцах гриву своей лошади. Агата знала почему: разбойники в лесах лорда Осткарда уже давно не использовали птичий язык. Там это стало слишком опасно ещё десять лет назад, после разгула «Пернатой банды», которую не могли поймать слишком долго и членов которой обрекли на слишком жестокую смерть, чтобы те, кто бороздил Осткардские леса, теперь не боялись быть причисленными к этим некогда ловким бандитам. Тем не менее в здешних местах вряд ли это чем-то грозило таким, как Шианна и Дактеан.

Что-то хрустнуло, и из кустов орешника вдруг показалось лицо, носившее на себе застаревшие следы яропитой болезни, а секунду спустя показался и его обладатель – крепко державший факел в руках здоровяк неопределенного возраста.

– Лоттон, неси сюда деньги. И начинай готовить повозку.

Голос Дактеана словно прошелестел, прокатившись через лесную тишину. Зло сверкнув глазами в сторону Шианны, Лоттон коротко кивнул и снова исчез в кустах.

Пыльный, обитый медью сундучок из массива тика здоровяк принёс уже через несколько минут, и Шианна внимательно пересчитала всё до последнего золотого. Когда она наконец захлопнула крышку сундука и передала его Лютильде, ослабевшие от долгой дороги пленницы уже стояли возле Дактеана. Девушки переминались с ноги на ногу и дрожали от холода – все трое с бледными лицами и со свежим страхом в глазах.

– Всё верно? – насмешливо осклабился Дактеан, перехватывая гибкие поводья, пристегнутые к удилам его лошади.

– Вполне.

Тон Дактеана Шианне не нравился, впрочем, как и он сам. Однако, сомневаться в чистоте сделки с ним разбойнице ещё ни разу не приходилось. Дактеан любил поддерживать крепкие и доверительные отношения с тем, с кем он работал, но деньги и выгоду любил ещё больше, так что, по идее, всегда мог предать ради большей награды.

Шианна нахмурилась, заметив тревожный взгляд огромных синих глаз Агаты. Служанка на секунду замерла, рассеянно огляделась и тут же скрылась с дороги, ведомая Лоттоном в чащу.

– Тёмных ночей тебе, Шианна, – произнёс Дактеан, разворачивая лошадь и собираясь исчезнуть, как надеялась разбойница, на «подольше».

– И тебе, – с нажимом ответила женщина.

Дактеан ушёл, а Шианну вдруг кольнула жалость: всё же не стоило отдавать ему несчастную девчонку…

***

Влажная трава мешалась с густым мхом – мягким, но таким вымокшим, что Агате казалось, будто бы она наступает в воду. Туман сгустился ещё сильнее, казалось, закипел. Плавно огибая деревья, он растекся над землёй лилейными лентами. Теперь карабкаться через скользкие заросли стало ещё тяжелее. И пусть шли недолго, но показалось, что целую вечность. Шаг за шагом, от дерева к дереву, всё дальше и дальше… Красные ягоды брусники лопались под уставшими ступнями, листья прилипали к коже, тяжелые от влаги ветки царапали щеки.

Платье и изношенные башмаки снова насквозь промокли, и холод мгновенно стянул всё тело ощутимой вуалью.

Пробираясь через кусты, Агата пыталась хоть что-то рассмотреть в темноте – выходило едва-едва, и это было плохо, потому что идти было и так тяжело, а их ещё и подгоняли. Последние силы вдруг утекли вместе с тонкими ручейками дождевой воды, внимание померкло, отчего Агата поскользнулась на круглом корне и споткнулась. Ухватившись за толстый ствол дуба, чудом удержалась на ногах. А когда, тяжело дыша, подняла голову, поняла, что они пришли.

Лоттон, бурча под нос ругательства и дёргая мощными плечами, протопал в темноту и уже через четверть минуты вернулся. Он велел им встать возле небольшой телеги – старой, но по виду крепкой, над задней частью которой был установлен навес из прочных досок, покрытых плотной парусиной, а ещё велел помалкивать и не ныть, сам он, что-то разыскивая, завозился возле козел.

Дактеан остановился неподалеку от телеги, бесшумным и мягким движением достал из-за пазухи серебряную флягу и протянул её Анне.

– Пей, – холодно приказал Дактеан. – И вы две – тоже. По глотку.

Анна коснулась фляги слабеющими пальцами, помялась, никак не решаясь взять её в руки. Отяжелённый злобой взгляд Дактеана заставил воспитанницу леди Осткард поторопиться. Взяв флягу в руки, девушка поднесла её к губам и сделала глоток. Морщась и вытирая рот, Анна передала её сестре. Та нервно схватила флягу, быстро сделала глоток и так же нервно сунула ёмкость в руки Агаты.

Девушка скользнула взглядом по выпуклым цветам на серебряной виноградной лозе, затем, почувствовав запах мяты и белой лаванды, на какое-то мгновение замешкалась. Но ждать её никто не собирался. Ещё секунда – и холодное горлышко фляги коснулось сухих губ, во рту расплылся горьковато-кислый вкус какого-то варева.