Город казался Агате донельзя знакомым, но уцепиться за черты его девушке никак не удавалось – усталость и головная боль едва ли давали сосредоточиться.

По городу ехали долго. Через час взгляду вдруг всё чаще стали попадаться высокие поместья за коваными изгородями, фруктовые сады и аллеи с фонтанами и цветущим кустарником, лавки богатых торговцев. Потом вдруг телега, скрипя и постанывая, громыхнула и тяжело выкатилась на большой мост. Агата слышала шум воды, а ещё смех и возгласы, скрип дерева и бряцанье лошадиных копыт по камню.

Служанка всё гадала, в какой город их могли привезти, когда, в очередной раз накренившись, повозка вдруг остановилась.

***

Дактеан перевёл взгляд на Лоттона и кивком указал в сторону телеги. Последний, скривив лицо, исчерченное шрамами от многочисленных язв, кивнул. Грузный наёмник спрыгнул на землю, да так, что под его широкими ступнями камень, казалось, едва не закрошился. Резво перебирая коренастыми ногами, Лоттон подоспел к едва покачивающемуся на ветру брезенту и рывком отдёрнул его. В телегу хлынула волна яркого света, и Агата отвернулась, прикрыв глаза рукой.

Увидев Лоттона, Анна ахнула и прижалась к Лизе. Та была бледной, словно мел. Глаза её горели – и едва ли не впервые в жизни не презрением, а страхом.

– Вылезайте, – проскрипел наёмник.

Холодная злоба, мелькнувшая в его взгляде, не предвещала ничего хорошего, поэтому Агата поднялась с места и, пробираясь через хлам, сваленный в телеге, поспешила выбраться наружу. Лиза и Анна не последовали примеру служанки, и поэтому через минуту, тихо бурча грязные ругательства себе под нос, уже сам Лоттон залез в повозку и выпихнул из неё двух визжащих девиц.

Тем временем переминавшаяся с ноги на ногу Агата оглядывалась вокруг.

Сомнений не было, это был внутренний двор замка – двор просторный, убранный, хорошо освещенный танцующим на ветру пламенем многочисленных факелов. Стража была идентично одета в прочную кольчугу, поверх которой алело сюрко без рукавов, с гербом, вышитым на груди белыми нитями: огромная птица, изображенная на щите, распахнула остроперые крылья в стороны, гордо подняла голову, украшенную массивной короной. Деталей на гербе, конечно, было намного больше, но, во-первых, Агате их было не разглядеть, а во-вторых, этого и не требовалось. Она и так уже до исступления похолодела, мигом уразумев, кому именно принадлежит этот поистине великолепный герб.

Служанка вдруг почувствовала, как счастье мешается с горем от осознания происходящего и застывает внутри чем-то горячим и сладким, воздушным, необыкновенным. Господи, кто бы мог подумать, что их привезут в столицу Нортона!

Она дома, дома! В своем родном королевстве, в Нортоне!

Но кто она здесь?.. Боль разрывала сердце едва ли слабее упоительного ликования. Она служанка, пленница из Атернии, и здесь, на родной земле, её не может ждать ничего, кроме страшной смерти.

Агата резко обернулась. Так оно и будет для неё, так давно покинувшей северный край и столько лет прожившей на западе, ведь их привезли не просто в поместье неизвестного ей лорда, но в замок короля.

Он был перед ней. Замок из тёмного камня был огромен и невероятно красив. В его высоких окнах теплился свет, а ровные стены, искусно украшенные внушительными карнизами и неброскими узорами, тянулись в стороны, перетекали из нижних помещений в верхние и венчались высокими башнями, на острых шпилях которых развевались тёмно-красные флаги с белым гербом короля Нортона.

Агата зажмурилась. Вот и всё. Скорее всего, в ближайшем будущем их ждут пытки и смерть. И отсюда-то им точно уже не выбраться.

Но сколько же они добирались сюда?! Сколько проспали?! Земли лорда Осткарда находились на стыке Атернии и Нортона, и в этой войне, как и в давние времена, были провозглашены нейтральной территорией – мостом. Хотя ныне Август Осткард поддерживал Сиэлька, в боевых действиях против северного короля всё же не участвовал. Нейтральная земля была нужна и королю Атернии, и королю Нортона. У каждого на то были веские причины.

Но ни одна из этих причин не могла спасти жизнь жалкой служанке, пусть даже из дома лорда тех земель, что были провозглашены свободными от войны.

Агате было страшно. Пусть в её жизни было так мало хорошего, она всё же жила – с трепетом и любовью ловя каждый повод к радости, начиная от небесной глади, коей она могла наслаждаться каждый день, и заканчивая куском хлеба, достающегося ей в обед. Она могла жить, любить и петь.

Служанка подняла голову, подставляя лицо порывам свежего ветра, вобравшего в себя запахи полевых цветов, лесной чащи и дивный запах возлюбленного Северного моря. Девушка посмотрела на тёмно-синее полотно неба над головой, усыпанное холодными колючками звёзд. Сейчас, в эти мгновения, она всеми силами пыталась уцепиться за последнюю красоту мира, развернувшуюся перед ней.