– Саша! Ты где? – возмущалась Лариса, перекрикивая музыку. – Уже вечер подходит к концу, а ты так и не появился.

– Я здесь.

Несмотря на то, что Ларисе помогал не только Анварес, но и десятка два инициативных студентов, провозились они допоздна, пока привели спортзал в божеский вид.

Двоих парней взялся развезти по домам Анварес, ещё одну девушку согласилась подкинуть Лариса, остальные активисты оказались из общежития.

Пока шли на стоянку, Лариса возбуждённо рассказывала, какой замечательный получился вечер. Но затем, когда уже сели по машинам, от неё прилетела смска.

«Развезёшь их и приезжай. Буду ждать».

«Извини, сегодня не смогу. В другой раз», – ответил Анварес и включил авиарежим, чтобы не отвлекаться в пути.

Лариса приехала сама, в субботу утром. Без всякого предупреждения и вообще очень некстати.

Анварес снова промучился жестокой бессонницей. Только если накануне уснуть не давало приятное волнение, то теперь его всю ночь терзали гнетущие мысли.

Тысячу раз сказал себе, что поступил правильно: проявил стойкость, не поддался пороку, не пошёл на поводу у низменных страстей, хотя очень хотелось. Поступил так, как должен был поступить взрослый, разумный и порядочный человек. А всё равно душу рвало чувство какой-то безысходной тоски. И никак от него не получалось избавиться.

Лариса приехала зря. У него даже сил не было изобразить подобие гостеприимства. Хотелось одного – забыться сном.

– Саш, ты чем всю ночь занимался? – с усмешкой спросила она.

За три года он уже успел мало-мальски изучить Ларису. Например, замечал, что когда её что-то тревожит в их отношениях, она старательно скрывает своё беспокойство за усмешками, улыбками, деланно-весёлым тоном.

– Пытался уснуть – как видишь, тщетно, – устало ответил он.

Как бы походя, невзначай, Лариса обошла всю квартиру, заглянула в каждую комнату и даже в ванную. В другой раз его такая инспекция оскорбила бы, но сейчас вызвала лишь вялое раздражение.

Осмотревшись, Лариса заметно оживилась. Даже предложила что-нибудь вкусное приготовить.

Анварес отказался – чересчур поспешно и твёрдо, так, что она слегка приуныла, но настаивать не стала.

– Но хоть чаем-то напоишь? – усмехнулась она.

Он жестом указал на кухню, мол, действуй.

Лариса минут десять возилась на кухне, потом внесла в гостиную две дымящиеся чашки. Он к своей даже не притронулся, но Ларису это не смутило. Она без умолку рассказывала о каких-то мелочах, совсем ему не интересных, о коллегах, до которых дела не было. Он, уже не стесняясь, зевал, прикрыв рот ладонью. Наконец она сообразила:

– Спать хочешь? Я тебе мешаю?

– Да, – признался Анварес, ответив на оба вопроса сразу.

Когда Лариса ушла, он испытал невыразимое облегчение, аж сам устыдился. Нехорошо это как-то по отношению к ней. Лариса ведь не только его девушка, но и друг, настоящий и преданный. Не очень удобно с ней получилось.

Мелькнула мысль, что можно как-то загладить эту неловкость. Например, написать смску. И ей будет приятно, и его совесть успокоится. Какие-нибудь тёплые слова… которые никак на ум не шли. А затем вновь перед глазами непрошено всплыло лицо Аксёновой. Как она стояла, опустив глаза, слушая его отповедь. Настроение, и без того паршивое, испортилось ещё больше. Он отшвырнул телефон – к чёрту смски. Самое обидное – что и спать больше не хотелось. И изводиться надоело.

Обложившись записями, книгами, журналами, он раскрыл ноутбук. Надо собраться, надо доработать статью, надо готовить доклад к симпозиуму, до которого осталось всего три месяца. Много всяких «надо». И Сиэтл уже не просто призрачно маячил, а вырисовывался на горизонте вполне конкретной и манящей перспективой.

И вообще, уйти с головой в работу – верное средство от всяких ненужных мыслей.

Совсем уж избавиться от этих «ненужных мыслей», конечно, не получилось, они всё равно свербели, не умолкая, но теперь всё больше фоном.

Воскресенье, понедельник, вторник пронеслись в рабочем угаре. Трудился Анварес даже ночью, пока совсем не сморит – спасался таким образом от гнетущей тоски. Выглядел полубольным, зато сделал столько, сколько обычно делал недели за две, а то и больше.

К слову, в понедельник вечером Аксёнова на кафедру к нему не зашла, как договаривались, что, впрочем его не удивило. И хотя он всё равно поджидал её, но потом решил, что так даже и хорошо. После всего он и не представлял, как они общались бы наедине.

В среду перед лекцией у «иностранцев» Анварес долго настраивал себя на нужный лад, но всё равно сильно нервничал. Как они с ней встретятся? Как в глаза ей посмотреть? И как она вообще?

На самом деле, последний вопрос волновал его ещё с той пятницы. Он даже звонил в общежитие на вахту, чтобы узнать – дома ли. Вахтёрша, не зная, что это он, обложила его по полной за поздний звонок, но всё же снизошла и сообщила: "У себя она".

А на лекцию Аксёнова не явилась. Странно – нервозность сразу отпустила, но возникло какое-то горькое ощущение пустоты.