В мыслях девушки отпечаталось растерянное удивление: оказывается, это бывает не больно, не страшно, совсем не противно и даже… приятно. Сладко. Волшебно… Она зажмурилась от непривычного удовольствия и еще сильнее развела ноги, открываясь полностью.

— Не закрывай глаза, Лина, — шепнул маг, ненадолго оторвавшись от ее припухших губ. — Не прячь от меня свои чувства. Ты сейчас такая красивая, бабочка. Я хочу запомнить тебя такой. Моей. Сейчас, здесь и со мной — твой настоящий первый раз. Ты будешь помнить, как значимый, только этот опыт.

Андрей почти полностью вышел из нее и снова вошел до конца, не отпуская ее взгляда. Сердечко девушки бешено колотилось в ребра, в такт его собственному сердцу. Одно сердце, одно дыхание на двоих. Полина с тихим стоном выгнулась под ним, еще крепче обхватывая ногами его бедра. Нежная, доверчивая, открытая. Такая ранимая и такая смелая. Глубоко, абсолютно и полностью его. Как в самом прекрасном сне.

Дыхание Андрея сбивалось все сильнее, ритмичные движения становились быстрее и резче. Искры удовольствия волнами расходились по телу Полины, вырывая из груди сдавленные хриплые стоны. Низ живота свело сладким спазмом, выбившим из легких остатки воздуха. Казалось, по венам бежит лава и жидкое пламя, скручиваясь в животе в спирали и кольца. Не осталось ни прошлого, ни будущего, ни памяти, ни боли. Лишь ласковые руки на ее теле, вкус его губ, движение в одном ритме и наслаждение, затопившее каждую клетку тела. Ее стеночки ритмично, сильно, сладко сжали его член, даря неописуемую вспышку удовольствия. Блаженство. Катарсис.

Белоснежная сверкающая вершина, пик наслаждения и бескрайней свободы. Хрустальная синь морозного неба под крыльями двух сильных, гордых птиц, разделивших полет длиною в жизни. Моя.

Каждый поцелуй, каждое прикосновение — как антидот и очищающее пламя, солнечный луч и бездонный океан. Моя.

Каждый взгляд — как обещание. Каждый вдох — как последний. Моя.

Каждый вдох, выдох, удар сердца — ради тебя. Моя.

Это слово билось в висках, высекалось на сердце шрамами, самыми острыми осколками. Моя. Мой. Вместе.

Несколько более резких, быстрых движений, особенно сладких и глубоких. Полное погружение и взрыв. Моя.

Полина дрожала в его руках, прижавшись щекой к его плечу и жадно хватая губами прохладный воздух. По обнаженным телам стекали капельки пота, смешиваясь с росой и слезами тумана. Они молчали — слова были лишними. Душам не требуются слова. Внизу живота еще горело и пульсировало, наполняя все тело затухающими волнами тепла и сладкой истомы. Между ног было влажно и липко. Вокруг все пропиталось пряным ароматом секса и их разгоряченных тел. Андрей… Она сама насквозь, бесповоротно пропахла им. Каждая клетка кожи хранила память о его прикосновениях, следы их нечаянной близости. Но Полина никогда еще не ощущала себя такой чистой. Словно сегодня, здесь она родилась заново.

Или получила шанс. Проиграв, сдавшись, каким-то неведомым образом победила.

Этого было демонски больше, чем достаточно.

… Альвирон, центральный куб

Сумерки в Альвироне сгущались слишком быстро. Густые и плотные, как вата, они укрыли мир сказочным куполом, разлинованным в градиент сиреневых, лиловых и лавандовых оттенков. Полоса солнца давно превратилась в нить и теперь медленно темнела, уходя в бордо и темный янтарь. Сад тихо шептался с ветром, доносящим аромат фиалок и стрекот цикад, изредка перебиваемый гудением пролетающего аэромобиля. Андрей и Полина молча стояли под куполом чужого неба, не в силах разорвать сплавленные взгляды и переплетенные пальцы. Эротика рук, отголоски не угаснувшего, но затаившегося пламени.

— Андрей, в прошлый раз ты сказал мне… «я тебя никогда». А потом связь оборвалась, — вспомнила Полина. — Что ты имел в виду? Что не обидишь, не оставишь, не причинишь боли? Или что-то свое?

— Лина, я не могу обещать, что не обижу и не причиню боли. Это было бы ложью, а я не могу лгать. Тем более, тебе, — ответил иерарх. Темная глубина его глаз осталась Полине непонятной.

— Не понимаю, — тихо вздохнула девушка, замерев на его груди.

— Не все в жизни зависит от меня, Солнышко. Слишком много обстоятельств, факторов и вероятностей, чтобы бросаться такими обещаниями. Обиды и непонимание бывают у всех. Порой они раздуваются из пустяков или наносятся случайно. Нет ничего идеального. И вечного ничего нет, — Андрей улыбнулся, слегка коснувшись губами растрепанной макушки.

— А боль?

— Боль бывает разная. Порой приходится причинять ее намеренно.

Поймав недоумевающий взгляд, маг пояснил:

— Врач делает больно, чтобы спасти. Тренер — чтобы научить и сделать сильнее. Все лекарства, как правило, горькие. Без боли и крови не обходятся ни одни роды. Но следом наступает счастье. Я не буду врать, что все и всегда будет хорошо, идеально и легко. Не будет. Так не бывает, Солнышко. Но я сделаю все, чтобы сберечь и защитить тебя, чтобы боли и страданий в твоей жизни было как можно меньше. И буду рядом. В счастье и горе, силе и слабости, в любых мирах, временах и пространствах, сколько отпущено мне Изначальными. И за Гранью, если так случится, что я уйду раньше тебя.

— Право сильных? — с легким смущением улыбнулась девушка.

— Это высшее право сильных — уходя, остаться. Я тебя никогда не оставлю. Именно это я сказал тогда.

— Разве у нас может быть будущее? — тихо спросила Полина, непроизвольно сжимая его ладонь. Вместо привычного смирения и ожидания смерти в голосе проскользнула робкая, неосознаваемая надежда.

Андрей смотрел в самые любимые глаза и молчал. Как найти нужные слова, которые лягут на сердце целительным бальзамом, прорастут верой и надеждой, но при этом избежать лжи и дешевых розовых очков? Эти очки всегда разбиваются, и разбиваются стеклами внутрь. Его маленькая бабочка не заслужила такого. И поверит ли она словам? Девочка с седыми прядями, которую он едва успел вырвать из цепких лап смерти. Его девочка с совершенным, полностью воссозданным телом, но искалеченной душой и судьбой. Если кость срастается неправильно, ее приходится ломать. А потом собирать из кусочков и сращивать заново. Срастить сломленный внутренний стержень — намного сложнее, чем кость. Разрушить чужую жизнь, растоптать чей-то маленький мир, сломать, изуродовать способен любой идиот. Ломать — не строить, много ума не надо. А чтобы вернуть сломленное, морально уничтоженное существо к полноценной жизни, порой той самой жизни не хватит. Чтобы выносить, родить, воспитать ребенка, требуются годы, огромная бездна сил, терпения и любви. А чтобы убить — лишь мгновения, пока летит пуля. Как донести, что у них с Полиной есть будущее, пока они живы, пока бьются сердца и ветвятся вероятности? Что даже самый маленький шанс может обернуться «хрустальной веткой», новыми возможностями, и стоит того, чтобы за него бороться? Серебристо-стальные глаза потемнели почти до черничного цвета. Полина тонула в них, как в бескрайнем космосе, неумело ища ответы. Маг крепче сжал маленькую теплую ладошку.