И настало время сбора всяких попутных ценностей, в котором не участвовал только лидер. Он занимался подготовкой большого костра. Сам, в одиночку. Правда, одолжил для этого оружие у Шак – но та передала меч без вопросов и колебаний. Так что нарубить смолянцев оказалось не так уж сложно, натаскать тоже; куда труднее далась расчистка места под костёр от шкуловника. Гнуться тот гнулся-то отлично, вот только рвался плохо, даже под взмахами меча. И рос густо.

Однако к потемнению Мийол управился. Перенёс тело, уже в последний раз. Молча встал поодаль от будущего костра, бездумно крутя в руке продолговатую, остро и смолисто пахнущую, растопырившую чешуи шишку смолянца.

За его спиной собрались все. Кроме Зунга – этот просто хрустел чем-то в темноте, молодой маг не стал отрывать его от набивания брюха. А вот своего пещерного слизня Васаре на церемонию всё же притащила.

«Начинай уже, глупый вчерашний птенец».

«В самом деле, пора…».

Заклинание первого уровня легко воспламенило шишку. Мийол коротко размахнулся и бросил её в лапник смолянца, которым заранее щедро обложил поленницу. Пламя разрослось быстро, с треском и гулом, ало-жёлтое с язычками синего. Мощно отбросило надвигающуюся тьму ночи.

– На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушел раньше. И прощаемся мы у этого костра не с телом, но с духом. Хитолору Ахтрешт Наус, рождённый в народе хешат на берегу Междуземного моря, подмастерье школы Безграничного Призыва. Он не любил своё полное имя и при знакомстве велел звать его либо – старик, либо – Старик Хит, либо – Щетина. Он был моим вторым учителем, этот ехидный фишлер. И учил меня всего лишь немногим меньше года. Но сколько бы ни отмерила жизни мне судьба, я буду его помнить. Чтить. И славить. Притом не одними словами, но прежде всего делами, как его прямой наследник. Огонь духа его принимаю и обязуюсь передавать далее, покуда хватает мне сил. Я, Мийол, сын Ригара, эксперт школы Безграничного Призыва, сказал!

После чего медленно отступил прочь. Не только потому, что по обряду положено, но и из-за злого жара распалившегося костра.

– На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушёл раньше. И прощаемся мы не с телом, но с духом. Старик Хит не учил меня, потому что не может маг учить Воина. Но мало кто сделал для меня больше, чем он. По праву могу я звать его своим благодетелем, щедрым хозяином и мудрым собеседником. Здесь и сейчас я крепко жалею о том, что не успел узнать его лучше, чем мог бы, что думал о нём дурно, особенно поначалу, что… что так и не набрался смелости сказать ему простое «спасибо». А сейчас уже поздно. И этот урок я постараюсь усвоить. Я, Рикс-сирота из Лагеря-под-Холмом, Воин-достигший, сказал!

Человек отступает, и на смену ему шагает вперёд алурина.

– На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушёл раньше. И прощаемся мы не с телом, но с духом. Без лжи и лести могу я сказать: Хитолору Ахтрешт Наус, учитель учителя моего, войдёт в чертоги богов с достоинством, с коим немногие сумеют сравниться! Разные битвы случаются под облаками, разные средства применяются в них; учитель учителя моего сражался ни много, ни мало – со смертельной хворобой и собственной слабостью. Сорок лет длилась эта битва, втрое дольше, чем я живу на свете, вчетверо дольше, чем сознаю себя. Сорок лет Хитолору Ахтрешт Наус стоял лицом к лицу с собственной смертью. И улыбался. Да ещё другим помогать успевал, находя на то силы тела, разума и духа. Учил, заботился, поддерживал, советовал. Учитель учителя моего без слов, одними лишь поступками своими дал мне пример истинной стойкости, истинной смелости, истинного достоинства. Этого урока – не забуду, покуда дышу. Я, Ишаакрефи, дочь Сашширти, сказала!

– На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушёл раньше. И прощаемся мы не с телом, но с духом. Однажды мудрец из далёкой страны, у которого правитель той страны просил раскрыть секрет вечного процветания, начертал: «Отец умер, сын умер, внук умер». Это вовсе не злая шутка и вполне согласуется с порядком вещей, ибо, когда сын умирает прежде отца и внук прежде сына – это великое горе и пресечение рода. Процветание же требует, чтобы старшие шли к богам прежде младших. Хитолору Ахтрешт Наус был старше нас, притом чуть ли не всех, взятых вместе. И он ушёл к богам. Но эта смерть всё равно несправедлива и преждевременна! Глядя на этот костёр, я ощущаю лишь досаду и злость: досаду на то, что даже магия оказалась бессильна отсрочить кончину одного из достойнейших людей, злость на самого себя, недостаточно сильного и мудрого, чтобы побороть привычную несправедливость смерти. Поэтому я обещаю стать много сильнее и мудрее, чем сейчас. Мне куда больше нравится другая формула: «Отец жив, сын жив, внук жив». Её и стану воплощать. Я, Ригар Резчик из Жабьего Дола, мастер дерева, кожи и кости, сказал!

– На этом огне сгорает лишь тело. Дух, обитавший в нём, ушёл раньше. И прощаемся мы не с телом, но с духом. Дедуля был забавный. И добрый. Я бы хотела, чтобы он жил дальше. Вот только от моих хотелок зависит далеко не всё. Я… думаю, мы все можем пообещать помнить его и встречать неприятности с таким же спокойствием, как дедуля. Я, В-васаре, с-сказала!

Мийол обнял сестру, привычно уткнувшуюся в плечо и беззвучно, крупно вздрагивающую. Обнял и принялся поглаживать.

Костёр гудел, выбрасывая вверх багровые языки и яркие искры.

Эшки дважды громко ухнула из темноты.

Вторя ей, Сука (которую и Васька сейчас не назвала бы Улыбакой) коротко и на удивление тонко проскулила. Завозилась, повертелась. Легла, вытянув лапы и положив на них обросшую роговыми пластинами голову. Разумные, кроме Мийола и его сестры – ну и Эшки, конечно же – потянулись к кораблю: спать.

«Обряд прошёл правильно. Хорошо прошёл, что уж там.

Вот только на душе всё одно погано…»

Странник 2: разгул цивилизации