Наконец, майор утомился, и ещё раз назвав сержанта кретином, и пообещав в следующий раз сорвать с него нашивки, майор уехал.

Нам лейтенант велел «в наказание» вырыть большую яму и закопать в ней негров, а также похоронить Андрея и Федора – «Они все же белые».

После этого мы двинулись обратно в лагерь, в самом препоганом настроении.

Вечером, когда представился случай поговорить с Шапиро, я поинтересовался: почему майор не наказал Ричи за зверства, хотя был в неподдельной ярости, и почему обрушился только на сержанта, не высказав никаких претензий лейтенанта.

– Понимаешь, – помолчав ответил батальонный адъютант, – у Гамильтона большие связи. Он в родстве с первыми семьями штата. И не только этого. И он, если постарается, может устроить Скотту серьезные неприятности. Майору это надо? А Ричи формально все сделал правильно. Эти ниггеры, они же не воюющая сторона, их считают бандой, которой, к слову, они и были, находящейся вне закона, и никакие правила войны на них не распространяются. Ну а неподчинение приказу и попытку нападения на старшего по званию, устав прямо расценивает как бунт, в военное время за это расстрел на месте, так что тут сержант в своем праве. Этих твоих сослуживцев все равно бы расстреляли за мятеж. Или вздернули.

– Ну а почему тогда Скотт так взбесился? – спросил я.

– Тут как раз все просто. – усмехнулся лейтенант, – Ниггеров майору конечно не отдали бы. Гражданские гвардейцы захваченных черномазых вообще живыми не отпускают. А вот негритянок и негритенышей, окажись Скотт там немного раньше, он мог бы продать.

– Как продать? – не понял я, – Кому?

– Да просто. – пожал плечами Шапиро, – Как тех Ниггеров что мы несколько раз конвоировали через город. А продать европейцам, которые отвезут их в свои колонии в Африку – отрабатывать уплаченное за черномазых. Очень выгодная торговля. Вот только майору от этого доставались крохи. А тут светил приличный куш, но из-за горячности сержанта все сорвалось.

Сказать что я был ошеломлён – значит не сказать ничего. Меня хватило только выдавить: «Но как же? Рабство ведь отменили четыре с половиной десятка лет 6азад! Они же граждане САСШ! Ваша Конституция…»

«Ну, юридически говоря, это не рабство.» – заметил Шапиро, – «Долги в любой стране надо отдавать. Вернул – свободен! Да и вообще, с долгами это вопрос к европейцам. Нам эти ниггеры не нужны. Их надо кормить, охранять, а это деньги еда, солдаты… А у нас война. И если нам за них готовы платить, почему бы не отдать по сходной цене? Бизнес есть бизнес».

Между прочим, эти черномазые сами виноваты. Жили тут нормально до войны, никто их не трогал, ну, если не начинали вести себя нахально. А тут сговорились с косоглазым, помогают им, предают Америку, творят черт знает что со своими «Черными Пантерами» и доктором Эйбоулитом, нападают на белых, да вспомни хоть этот бой в холмах. Так что, пусть едут обратно, на пальмы. И им так лучше, и нам. А что до Конституции и граждан – так это всего лишь ниггеры. Наши законы – для приличных людей.»

Не знаю, каким образом я удержал себя в руках. На моих глазах рушился сияющий образ Самой Свободной Страны… Даже Николашкины сатрапы работорговлей(какими пристойным словами ее не маскируй) не мараются.

Все же я не удержался:

– Этот майор Скотт – настоящий скот!

– Так уж и скот. – усмехнулся Шапиро, – Нормальный американец. Всегда готов сделать свой маленький бизнес.

– А полковник Джексон? – ухватился я за последнюю соломинку, – Как он к этому относится? Офицерская честь и все такое… Он вообще знает?

– Конечно знает. – улыбка Шапиро была до ушей, – Он тоже в доле. Вообще то, полковник никакой не офицер. Он очень богатый человек. Ему принадлежат плантации, хлопковые, табачные, сахарные фабрики и ещё много чего. Политикой он тоже интересуется. Был мэром родного города, депутатом законодательного собрания штата. Когда началась война, записался в национальную гвардию и за свое богатство был выбран полковником, губернатор его утвердил. Теперь он хочет прославиться на войне и получить чин бригадного генерала, а уж там прямая дорога в губернаторы штата или в сенат, он ещё не решил. Кстати, этот лагерь тоже построила его строительная фирма, которой управляет его брат, ну а сам полковник выбил заказ в военном ведомстве. Эту страну погубит коррупция! – судя по улыбке Шапиро, эта перспектива его не пугала.

Эти слова меня добили. В голове была только одна мысль: «Боже(в которого я не верю), куда я попал? Да, в России испокон веку воровали и брали взятки. Но купить чин полковника, ни для не прослужив в армии, торговать рабами находясь на военной службе – такого никогда не бывало! И это ДЕМОКРАТИЯ???!!!»

На следующий день я узнал, что двое солдат из нашей роты покончили с собой, оставив записки, в которых писали что разочаровались в своих идеалах. Я тоже подумывал о чем то таком, но вечером пришел приказ: отправить Легион в район Великих Озёр, в Американскую Революционную Флотилию панцер-командора Назгулеску. Это известие пробудило надежду, и не только у меня. Несмотря на весьма сомнительные с точки зрения морали действия в Веракрусе, Назгулеску показал себя талантливым флотоводцем пребольно щёлкнув по носу Королевский Флот – впервые со времён Сюффрена. К тому же, это настоящий революционер. Его «Морской справочник анархиста» встанет в одном ряду с книгами Маркса, Прудона, Бакунина, Кропоткина! Это не какой-то «полковник» Джексон купивший свой чин, и не майор Скотт, погрязший в грязных гешефтах. Наконец появилась ясность, куда мы отправимся. Эшелоны поданы, погрузка Легиона началась, Великие Озера и панцер-командор Назгулеску ждут нас!»